О тех, кто в МУРе - [4]

– Да, что-то такое есть, и как ты только углядел?!

– Нашёл, потому что искал. Теперь я люстру погашу, и отпечаток будет выступать явственнее, из-за того, что свет из окна падает на это место под углом.

– Действительно. Ай да Лёня!

– Дальше. Мы с тобой всю квартиру обыскали, покойника тоже, все вещи и документы на месте, но записной книжки нет. А ведь она должна находиться под рукой, например, рядом с телефонным аппаратом. Ну, как ты себе представляешь: человеку под семьдесят, а записной книжки у него нет. Он что, все в голове держал?

– Верно.

– Теперь. Жена умерла десять лет тому назад. Знакомые к нему не ходят, кроме двух соседей по лестничной площадке, на инструменте он не играет. Я проверял: альт весь в пыли. Спрашивается, чем человек живет? В чем его интересы? Всё-таки странно и то, что покойник не оставил предсмертной записки. И пока я не отвечу на все эти вопросы, с мнением нашего медэксперта не соглашусь.

– Так ты думаешь, не суицид? – спросил следователь.

– Знаешь, мне этот низенький угловой шкафчик непонятен. Вся мебель дубовая, массивная, он же совсем в другом стиле. Почему с одной стороны круглая резная стойка, сильно вдавленная в стену, а с другой – даже ножек нет, с дивана это хорошо видно. Что же он на одной резной стойке держится? Несимметрично получается. Впрочем, возможно, он закреплен на стене, а стойкой что-то хотели прикрыть. И форма у него какая? Я видел много таких в антикварных магазинах. Дверцы выпуклые, чтобы внутрь больше поместилось, и столешницы не треугольные, как эта, а полукруглые. А посмотри на треугольную столешницу. Та сторона, что примыкает к стене с окнами, намного короче другой. Создается впечатление, что мастер хотел специально уменьшить его объем. Ты где-нибудь видел подобные шкафчики? Вот сейчас узнаем, почему он такой странный.

– Ломать будешь, что ли?

– Нет, попробую разобраться. Вот и ключик вставлен, это не займёт много времени.

Он открыл дверцу, с инкрустацией в виде вазы с цветами. Внутри на стенке отчетливо виднелись утопленные головки трех латунных шурупов. Леонид Семёнович постучал по ней костяшками пальцев:

– В этом месте стена монолитная. А по другой попробуем! Слышишь, какой звук? Похоже, там пустота.

Горевой на секунду задумался.

– Серёжа, подай-ка отвёртку из второго ящика комода!

Шурупы пошли легко; чувствовалось, что их выворачивали совсем недавно.

Леонид Семёнович достал предметы, стоявшие на полках, и потянул на себя край. Шкафчик развернулся вокруг стойки почти на сто восемьдесят градусов.

Открылась ниша, а в ней ряд посаженных на одну ось мелких, глубиной полтора сантиметра ящичков, обитых чёрным бархатом. На переднем виднелись четыре одинаковых ясных отпечатка, оставшихся от каких-то предметов, похожих на восьмиконечную звезду. Внизу, на бортике, валялся крепёж из тонкой латунной проволоки. Кроме того, в стенку были ввинчены два тонких и длинных шурупа, а на верхнем бортике закреплены небольшие устройства вроде прищепок.

– Похоже, ордена здесь хранились, – сказал Сергей.

На обивке следующего ящичка тоже остались отпечатки, но другой формы. Также выглядели другие опустошенные пять страниц этого так называемого альбома.

– Ничего себе, коллекция была! – присвистнул Горевой, – вот, пожалуй, и ключ ко всему.

Аккуратно закрыв альбом, Леонид Семёнович повернул шкафчик до упора со стеной и ввернул шурупы.

Они уселись на диван и некоторое время молчали.

Первым заговорил Григорьев:

– Значит, ограбление налицо.

– Да. Осталось доказать убийство. Думаю, что пятно на потолке – след какого-то подъёмного механизма. А на полу отпечатка нет: видимо, что-то подкладывали.

– Как дальше будем действовать? – спросил Сергей.

– По моему разумению, вот как следует поступить. Подозреваемых у нас двое. Я на Николая думаю, потому что он часто выпивал с покойным, и тот в подпитии мог проговориться. Но и Фёдоров тоже мог: ключи и у него побывали. На основании одних косвенных улик ордера на обыск сразу двух квартир нам не дадут. Давай ночью установим наблюдение за подъездом; думаю, что в ближайшее время преступник попытается избавиться от подъёмного устройства, днем он на это не решится. Надо за ними понаблюдать: не понесут ли куда-нибудь ордена. Попроси нашего Виктора Ивановича сделать тщательную патологоанатомическую экспертизу, а то он уже своё мнение высказал. Поторопи его, скажи, что мы уверены: это не суицид, а убийство. И пришли эксперта-криминалиста снять отпечатки пальцев на тайнике.

Сергей подошел к телефону и сделал необходимые распоряжения.

– Серёжа, ты, случайно, не знаешь, как называются коллекционеры орденов?

– Случайно знаю – фалеристы. Я в детстве монеты и значки собирал и знаю, где их клуб.

– Следовательно, нужно проконсультироваться. Да, вот ещё что. Если это все-таки Федоров, надо зайти в ближайшие мастерские, показать его фотографию и ключи: может, вспомнят. На сегодня всё. Теперь мы должны преступника поймать, и желательно с поличным.

Эти события, кадр за кадром, припомнились Горевому, пока он шел от метро «Кропоткинской» до «Арбатской».

Было около девяти часов вечера, когда Леонид Семенович добрался до своей двухкомнатной квартиры.