О тех, кто сражался за Воронеж - [13]

Обстановка, сложившаяся к утру 17 сентября на участке 2-го батальона, была трудной, а кое-где и не совсем ясной. Батальон находился на крайнем правом фланге дивизии, сражавшейся за Ближнюю Чижовку. Его огневой рубеж, определившийся в результате ночного боя, начинался от улицы 20-летия Октября, захватывал глинистую выемку у райсовета и проходил по улице Веры Фигнер до водоразборной колонки, вклиниваясь в расположение немцев у здания детского сада № 61. Расстояние между нашими и вражескими позициями здесь не превышало 30–40 метров. Гитлеровцы засели в домах, окопах, блиндажах и щелях противовоздушной обороны, пристреляв подступы к ним. На чердаках прятались снайперы. У врага было превосходство в автоматическом оружии. Пробитые в стенах домов замаскированные амбразуры позволяли мелким группам противника выдерживать круговую оборону.

Следовало ожидать, что фашисты после передышки попытаются предпринять новую атаку, чтобы сбросить наши части со взгорья и выйти к переправе через реку у дамбы. Только быстрые и решительные действия с нашей стороны могли изменить положение. Основная тяжесть их должна была лечь на сводный истребительный отряд, так как 2-й батальон в непрерывных двухдневных боях понес большие потери.

Особенно требовал укрепления правый фланг батальона. Здесь ни с нашей, ни с вражеской стороны не существовало сплошной линии обороны. Холмистый склон был прорезан несколькими оврагами, круто спускавшимися к пойме реки и делавшими эти места труднопроходимыми. Раньше тут у гитлеровцев, особенно внизу, в районе Выборгской и Кооперативной улиц, была разветвленная оборонительная система с большим количеством небольших окопов, блиндажей, пулеметных гнезд и ходов сообщения. Однако удержать ее они не смогли. Форсировав реку, 2-й батальон в первый же день боев нанес здесь врагу сильный удар, и немцы отошли, оставив на взгорье в отдельных домах группы автоматчиков и пулеметные точки, затруднявшие наше продвижение вперед…

Так рисовалась боевая обстановка после подробной информации старшего политрука Сергеева. Взвешивая все услышанное, Куцыгин понимал, насколько трудна и ответственна новая задача, неожиданно возникшая перед сводным истребительным отрядом. Но это не смущало его, потому что он знал силу наступательного духа своих людей.

— Дадим фашистам жару, Даниил Максимович? — сказал Красотченко, подходя к Куцыгину и Сергееву.

— А, Анатолий!..

Куцыгин, дружески усмехаясь, посмотрел на него поверх очков и ответил убежденно:

— Дадим, брат, да еще и с огоньком. Народ-то какой у нас!..

10

Началась артиллерийская подготовка. Наши батареи били с левого берега прицельным огнем по засеченным огневым точкам и дзотам противника. Впереди за домами вставали косматые столбы разрывов. Тяжелые гулкие удары сотрясали воздух.

Был грозный волнующий ритм в размеренном говоре наших орудий. Людьми овладевало нервное беспокойство. Хотелось поскорей разрядить напряженность ожидания, встретиться лицом к лицу с врагом.

Аня Скоробогатько стояла у стены дома, неподалеку от сидевших на крыльце командиров, опершись обеими руками на винтовку. Она смотрела туда, где лежала тихая сейчас река, над которой медленно таяли порозовевшие на солнце клочья тумана. Глаза Ани были глубокими и задумчивыми. Может быть, она любовалась этой спокойной картиной, так не соответствовавшей тяжелому гулу и хаосу резких отрывистых звуков, от которых вздрагивала под ногами земля. А может, и не видела она в эту минуту реки, думая о том необъятно большом, чем было полно ее сердце, — о своей любимой родной земле, истерзанной злобным врагом, о своей Родине, за которую она сейчас пойдет в бой.

О своих мыслях Аня не сказала никому, но товарищам, видевшим ее перед атакой, запомнилось ее одухотворенное лицо, какое бывает у человека в минуту высшего подъема душевных сил…

И другие бойцы переживали перед началом боя то возвышенно-приподнятое состояние, когда у человека отходит назад, в прошлое, все случайное и незначительное, а мысли и желания приобретают предельную ясность и чистоту.

Двадцатилетий истребитель Митроша Скрыльников вспоминал потом:

«Я помню сентябрьское утро, когда мы приближались к передовой линии. В это утро мне, как никогда, хотелось жить. И вот за жизнь, за то, чтобы нам жить свободно и счастливо, я шел не колеблясь в бой, готовый насмерть схватиться с врагом, который топтал улицы нашего Воронежа…»

Веселый, проворный сержант, ободряюще покрикивая на тех, кто медлил при перебежке простреливаемых мест, повел бойцов к исходному рубежу атаки. Истребителям предстояло занять наиболее ответственные участки, пополнив поредевшие ряды второго батальона. На левом фланге, вдоль улицы Веры Фигнер, начиная от улицы 20-летия Октября и до Коршунова переулка, должен был действовать 1-й взвод под командой Гриценко, на правом, в направлении на Аксенов бугор, — 3-й взвод во главе с Полупановым. 2-й взвод Скороходова оставался в резерве внизу, на Выборгской улице.

— Ну, пора! — сказал, пряча карту в полевую сумку, комиссар Куцыгин.

Он искоса взглянул на недовольное лицо Анатолия Ивановича Красотченко, который никак не хотел примириться с тем, что капитан Грачев оставляет его во время атаки дежурить в штабе отряда, и сочувственно усмехнулся: