О смелой мысли - [24]
Художники в картинах старинных сражений не жалели красок на дым и повсюду вырисовывали большие плотные клубы порохового дыма.
Так же поступали и поэты.
— описывал Пушкин Полтавское сражение.
— описывал Лермонтов Бородинский бой.
Дым был непременным и заметным участником каждого сражения.
Прадеды наши стреляли черным дымным порохом. Когда этот порох сгорал, то превращался в тончайшую белую соль, разлетавшуюся в воздухе. Образовывалось тяжелое облако того самого дыма, который «кругами всходит к небесам».
Поэты и художники охотно изображали дым сражений, и это значило, что дым в те времена не очень мешал воевать.
Правда, серые клубы предательски выдавали орудия, а плотная пелена застилала стрелкам глаза и нельзя было сделать следующий выстрел, пока не рассеется дым, но с этим можно было мириться: у наших прадедов было мало ружей, и стреляли они не часто — один выстрел в минуту, а то и реже.
Если бы сейчас, зарядив орудия дымным порохом, грянуть всею мощью современного залпа, то такая кромешная мгла заклубилась бы в поле, что не стало бы видно и собственной руки. И минут пятнадцать пришлось бы ждать, пока рассеется дым, чтобы разобраться, что к чему.
Пока дым застилал поля сражений, нечего и думать было об увеличении скорострельности оружия.
А поэтому химики начали бороться с дымом, изгонять его с полей сражений. И скоро добились в этом деле немалых успехов.
Был изобретен бездымный порох, который, сгорая, не оставлял твердых частичек и нацело превращался в прозрачный газ.
Вместе с ним появились пулеметы и скорострельные пушки. Дым сражений исчез, изменился облик войны.
Продолжалось это недолго.
Вскоре военные спохватились и стали требовать дым обратно.
Поняли, что бездымные выстрелы — это хорошо, а полное отсутствие дыма на поле боя — это плохо, и что не так уж дурно было «сквозь дым летучий» ходить в атаку. Дымовая завеса скрывала атакующих, и стрелки обороны не знали, куда стрелять.
Тогда химики стали специально готовить «дым сражений» отдельно от пушек и пулеметов и доставлять его на поле боя в консервных банках.
Банки назывались дымовыми шашками. Внутри был горючий состав, который давал густое облако черного или белого дыма.
Черное облако закутывало атакующих, как черная вуаль, а белое вдобавок слепило глаза противника своей белизной.
Теперь, когда готовится атака, с земли подымается грозная туча, плывет навстречу врагу, а за ней, как за дымным щитом, со штыками наперевес движется пехота.
Вражеский летчик вернулся с боевого вылета, не выполнив задания и не сбросив ни одной бомбы.
Он, пошатываясь, пересек аэродром и вошел в санитарную палатку.
— У меня сломалось что-то… — сказал летчик, — вот тут, — и постучал себя по лбу.
— Вы бледны, у вас сердцебиение, — взволновался врач. — Что с вами случилось?
Летчик молчал.
А случилось вот что.
Ясным солнечным утром на большой высоте летчик подвел самолет к объекту бомбежки и лег на боевой курс.
Под машиной, на страшной глубине, сеткой разноцветных квадратиков неподвижно раскинулся городок.
Рядом пунктирных линий обозначился железнодорожный узел, белым прямоугольником — вокзал.
Темно-красные с желтыми каемками квадратики домов чередовались с зелеными квадратами садов и огородов. Серая сетка переулков и улиц расчерчивала город, как арифметическую тетрадь.
Летчик потянулся к гашетке бомбосбрасывателя и отдернул руку.
Внизу происходили необъяснимые перемены.
В центре станции, прямо посреди железнодорожных путей, появилось зеленое пятно, словно маленькая роща. Оно увеличивалось, расползалось по сторонам, как стремительно разрастающаяся плесень. Казалось, густой зеленый лес вставал из-под земли, закрывая пути и вокзал. И внезапно желтая диагональ перечеркнула город, как новоявленный проспект.
Все изменялось на глазах. Вырастали какие-то кирпичные громады, возникали черные участки вспаханных полей. Голубое озеро растекалось по рыночной площади, непрерывно расширяя берега.
Самолет кружил и кружил. Завороженный, смотрел летчик вниз на преобразившийся город.
И вдруг все дрогнуло, все исказилось.
Проспект изогнулся волнистой дугой. Кирпично-красные постройки двинулись в путь, на ходу меняя очертания, и сомкнулись с опушкой леса. Черная пашня, подступив к озеру, растворялась в голубой воде, распуская чернильные струи.
Все смазалось, смешалось, затянулось неясной грязной пеленой.
Земля расплывалась и клубилась, как виденье.
Самолет растерянно клюнул носом, и пилот подхватил выпущенный из рук штурвал.
Прочь от этого бреда! Полный газ.
Летчик вернулся на аэродром, не выполнив задания, не сбросив ни одной бомбы, твердо убежденный, что сошел с ума.
Инженеры из ПВО скрыли город под дымовой раскрашенной маской. На улицах жгли дымовые шашки, дающие цветной дым. По земле расползлись разноцветные облака: красные, желтые, черные, голубые, зеленые. Сверху они казались домами, дорогами, пашнями, озерами и лесами.
А затем подул ветер и смешал облака, смазал дымовую маску.
Этот рассказ выдуман, но чудесного в нем ничего нет.
