О сапожнике Матоуше и его друзьях - [22]

«Наверно, она еще жива», — была его последняя отчетливая мысль. Бета с ее румяными щечками и всеми другими своими прелестями грезилась ему всю ночь.

Солнце зашло за горы, но отблески его лучей еще мелькали в вечернем небе. Матоуш стоял в раздумье.

«Нельзя идти в поход без музыки», — сказал он себе и помчался к домику, одиноко стоявшему на склоне горы.

С давних времен в семействе Бедрников увлекались музыкой. Там было сколько угодно скрипок, кларнетов, фаготов, зато не хватало хлеба, и в избу заглядывал голод. В прежние годы отец побывал с другими музыкантами в России, где они играли перед большими господами. Там он и умер. Его искусство унаследовали трое сыновей: старший играл на скрипке, средний — на кларнете, а младший умел только бить в барабан. В дни больших праздников и по воскресеньям эти ребята играли на танцульках.

— Ага! Войта играет на скрипке.

Только родная мать да Матоуш называли этого парня Войтой. В селе его прозвали «недотепой» или «длинноногим». В этом не было ничего удивительного. Почти каждый крестьянин имел здесь прозвище. Хорошо еще, что бедняга-скрипач не нуждался в свидетельстве на право жительства, а то писарю не хватило бы места, чтоб вписать все его «особые» приметы. Когда природа лепила его фигуру, она сгребла кочергой в одну кучу такие черты, которые совсем не шли друг к другу и, наверно, порознь валялись где-нибудь по углам. У него была длинная шея, большой рот, короткий нос, косые глаза, а кривые в коленях ноги имели форму буквы «х», зато пальцы были удивительно нежные, красивые, словно они принадлежали кому-то другому. Девушки смеялись над его уродством. Поэтому скрипка была для Войты единственной возлюбленной. Сегодня на закате, после утомительной дневной работы, он сидел на дерновой скамье под душистой расцветшей сиренью и играл. «Гора, гора, высока ты! Дорогая, далека ты!» — пела скрипка, рассказывая о тоске Войты по другой, живой любимой.

— Войта, утром, с восходом солнца, нам нужна музыка, — прервал его Матоуш и рассказал, в чем дело.

— Можно попробовать еще сегодня, чтобы завтра было еще лучше.

Ребята заиграли. Больше всех старался младший брат, что есть силы колотя в барабан. Мать называла его Беньямином, люди — просто Бендой или Бендичком. Звуки музыки разносились от верхнего конца села к нижнему. Собаки выли и лаяли. Замужние женщины выходили из домов и плакали:

— Это на прощанье!

— У Бедрников — музыка! — зашумела молодежь и побежала к избе.

— Это нам играют в честь завтрашнего похода, — кричали друг другу гвардейцы.

Толпа росла. Мужчины и женщины, подростки, собаки, скрипка, кларнет и барабан — все вместе. Даже старики и старухи не выдержали и вышли из дому.

— А теперь споем! — крикнул Матоуш и запел.

Песню подхватили. Старая батрачка Ведралка, привезенная мужем из самой Моравии, вспомнив молодые годы, пропела:

— Рада бы я спеть, да хочется есть…

— А нам — пить! — захохотали другие.

— Так давайте выпьем!

— Только не на свой счет.

— Пусть кто-нибудь пойдет к старосте и окажет, чтобы он выкатил бочонок.

Староста велел выкатить бочонок и пришел сам. Вечер был отпразднован, как тогда на горах, когда сжигали барщину. В эту минуту не было ни бедняков, ни богатеев, ни батраков, ни поденщиков: радовались все, кто вкусил свободы и готов был защищать ее своей кровью.

Звуки песен уносились вдаль; пели скрипки, свистел кларнет, гремел барабан, все вокруг веселилось, только в избах плакали женщины.

— А теперь пора по домам, — сказал староста, когда Большая Медведица стала склоняться к горизонту.

Все послушались. Остались только Бедрники и Матоуш.

— Хочешь заработать двадцать грошей серебром? — спросил Матоуш Войту.

Тогда серебро было редкостью.

— Как?

— Пойдешь со мной в одно место поиграть на скрипке.

— За двадцатку пойду, если сейчас же дашь.

— На, получай.

С удовольствием ощупывал Войта редкий металл. Винца, с завистью поглядывая на брата, сказал:

— Я бы тоже пошел с кларнетом.

— У меня только одна монета. Но если хочешь, я дам тебе бумажную десятку.

— А мне ничего? — сказал Бендичек.

— Барабан не подойдет. Останься-ка дома, вот тебе два гроша за сегодняшнюю музыку.

— И два гроша пригодятся, — засмеялся Бенда и, подхватив свой барабан, побежал в избу к матери.

— Куда пойдем? — спросил Войта у Матоуша.

— Увидишь.

— А что будем играть?

— Ты ведь с покойным отцом был несколько раз в Моравии, правда?

— А что?

— Знаешь песенку о холодной водичке?

— «Холодна водица, словно лед, словно лед»?

— Да, да, эта самая… Я часто слышал ее в Моравии, когда шел в Венгрию, и мне она очень нравилась. Сумеешь сыграть ее?

Войта взял скрипку и потихоньку провел по струнам.

— Так-так-так… И я ее так пою. А ты, Винца, знаешь эту песню?

Винца попробовал сыграть на кларнете вслед за братом; это удалось ему. Вскоре все трое поднялись.

— Ну, все-таки куда же?

— Не спрашивай, а иди.

Приближалась полночь. Над избой Кикала светила луна; по дощатой крыше прохаживался и томно мяукал в ночной полутьме черный кот. Розарка уже давно спала в чулане под крышею.

— Что это? — испуганно вскрикнув, встрепенулась она, потом вскочила с постели, подошла к крохотному окошку и открыла его. С улицы послышались музыка и пение.