О сапожнике Матоуше и его друзьях - [14]

Ружена бросилась вниз по откосу. Защищаясь обеими руками от ветвей, она уронила пилку и не подняла ее, чтобы не задерживаться: иначе он мог бы догнать ее.

Иржик, придя на место и увидев кучку хворосту, кинулся за ней и крикнул, чтобы она подождала. Но Ружена не слышала ничего и, чувствуя, что ее кто-то преследует, бежала все быстрее, пока не очутилась на поляне у ключа.

— Черт тебя сюда принес! Из-за тебя я потеряла хворост и пилку, — сказала она, узнав голос Иржика.

Парня такое приветствие чрезвычайно смутило, и он едва осмелился подать ей букет.

— Белое, голубое, розовое… самые красивые цвета на свете, — повторил он несколько раз подряд. Она засмеялась, и… лед был сломан.

Место, где они сидели, было чудесное. Кругом густой темный лес, посреди поляны журчит ключ; на небе — солнышко, уже клонящееся к западу; вокруг птичий гомон.

Иржику хотелось говорить ей об этой красоте. Но Ружена слушала его невнимательно. Она думала совсем о другом. При виде сочной, густой зелени трав она вспоминала отцовских коз, для которых дома нет корма. А когда он начал говорить о том, как поют дрозды, призывая своих подруг к любви, она прервала его:

— Сходи поищи пилку, я ее потеряла. У нас она одна, и отец будет ругаться. Да кстати захвати хворост.

— Схожу, если дашь поцеловать себя.

— Не дам, — засмеялась она и надула губы.

— Вот это здорово! — услыхали они сзади сердитый голос. Обернулись — и что же: перед ними стоял Матоуш.

Он тоже хотел поговорить с Руженой и отправился к ней в гости, но по пути встретил папашу Кикала, который шел к богатому крестьянину и нес в капкане крота, чтобы получить двугрошовую премию. Матоуш узнал от него, что Ружена пошла в господский лес.

Иржик, увидя соперника, покраснел, как вареный рак, и сразу онемел. Розарке было безразлично, она продолжала болтать. Зато у Матоуша глаза метали молнии, и он охотно затеял бы драку. Когда дело доходило до драки, он чувствовал свое превосходство. Сначала Штепанек стал отпускать колкости по адресу своего соперника. Тот отвечал тем же. Насмешки становились все язвительнее. Молодые люди хорохорились, как два петуха, Матоуш уже начал размахивать кулаками.

Самки, когда самцы дерутся из-за них, спокойно, а то и с удовольствием наблюдают за ними, ожидая, кто победит; потом отдаются победителю. Розарка же испугалась такой борьбы, встала между парнями и набросилась на них:

— Перестаньте — и слушайте меня!

— Ну, что?

— Иржик, ты меня любишь?

— Ты же знаешь, что люблю.

— Хочешь взять меня в жены?

— Конечно, хочу.

— Матоуш, ты меня любишь?

— Да.

— Хочешь взять меня в жены?

— Хочу.

— Я вас тоже обоих люблю, но выйти могу только за одного.

Матоуш хотел сказать что-то резкое, но она не дала ему вымолвить ни слова.

— Кто из вас станет учителем во Вранове, того я возьму в мужья.

— Учителем стану я! — крикнули оба в один голос.

— А теперь, — продолжала она, — ты, Ирка, сходи за хворостом, а ты, Матоуш, ищи пилку, которую я потеряла, когда бежала. Она скорее всего где-нибудь в панском лесу, на откосе в кустарнике, где много старых корней. Я споткнулась и выронила ее. Ты же хорошо знаешь это место… Там водятся зайцы.

Оба послушались. Матоуш теперь уже не ставил капканов, но, не выдержав искушения, стал осматривать места, где когда-то ловил зайцев. Он нашел кусок старой проволоки от капкана, но пилки не было.

— Чертова пилка! — выругался он, чтоб отвести душу, но потом все-таки нашел ее.

— Вот она, — сказал Матоуш, подавая пилку Розарке, и спросил: — А Иржик где?

— Он принес хворост, взвалил его на спину и пошел вперед, чтобы люди не сплетничали о нас.

— Ну, а теперь дай мне поцеловать тебя за эту пилку!

— Не дам, — засмеялась Розарка.

Но Матоуш поцеловал ее.

Девушка прижалась к нему теснее. Ведь уже темнело, а когда кругом темно, любовь вспыхивает ярким огоньком. Церковный звон пробудил их от сладкого минутного забвения. Это старый Бельда звонил к вечерней молитве.

Они немного испугались, словно на них посмотрел кто-то невидимый, и Розарка вздохнула:

— Пора… Я пойду одна, ты, смотри, не ходи следом за мной…

Они пошли каждый к своему дому.

Иржик, сбросив у дома Кикала с плеч свою вязанку, поплелся домой к матери, думая все об одном:

«Если в Гавирне учитель портной, то почему во Вранове не мог бы стать учителем сапожник?»

Так же думал и Матоуш:

«Если в Бездечине учитель ткач, почему во Вранова не могу стать учителем я?»

На пути к дому, спотыкаясь в темноте о камни, Матоуш услыхал впереди себя:

— Слава Иисусу Христу!.. Счастливой доброй ночи!

— Черт вас несет, бабушка, так поздно, — сказал он, вздрогнув, когда по ноющему голосу узнал старуху-нищенку Носалку.

— Задержалась я с божьей милостыней… У меня здесь в узелке парочка картошек.

— Скверная примета, — проворчал про себя Матоуш.

Встретить старуху, когда впереди что-то предстоит, — это верное несчастье. Такую беду можно отвратить, если умилостивить бабку подарком. Он сунул руку в карман, нащупал там двухгрошовую монету. Немного подумав, стоит ли тратить столько денег на старуху, он решил, что учительское место и Ружена стоят большего.

— Дай тебе бог в сто тысяч раз больше… Я за тебя помолюсь, — забормотала Носалка и потащилась дальше, удивляясь, чего ради этот «чертяка», как она его называла, вдруг так расщедрился.