О прожитом с иронией. Часть I (сборник) - [15]
– Семен Михайлович, вы ли это?
– А что, сильно изменился?
– Да не так чтобы очень уж внешне поменялись, но вы явно не Заозерский.
Писатель усмехнулся:
– Приятно, что вы и псевдоним мой не забыли. Да, это я, но, как говорят, в другом формате.
Анастасия хитро прищурилась, слегка потянулась к уху собеседника и тихо, с хрипотцой в голосе спрашивает:
– А муза, муза ваша где?
– Кстати, познакомьтесь, вот моя муза, а по совместительству спутница жизни. Представляю – литературный редактор Мариночка Ковалева. Я думаю, вы позволите участвовать Марине Михайловне в разговоре?
Встреча с писателем прошла на ура, по-другому и не скажешь. Два часа пролетели как одна секунда. Действительно, это был не тот прежний Семен. Телезрители увидели абсолютно другого человека – умного, мыслящего. Человек этот рассуждал как-то по-особому весомо и умно, улыбался, много и вполне уместно шутил. В нем чувствовались некая притягательная внутренняя сила и мощь.
Муза его, улыбаясь, сидела рядом. Она ни слова не промолвила во время передачи, но ее присутствие было уместно и естественно, чувствовалось, что энергия именно этой женщины питает и заряжает писателя, все понимали, что она, именно она источник его творческой силы.
Муза – она и есть муза.
Поликлиника
Точный адрес учреждения, где я предлагаю вам побывать, не так уж и интересен, ситуация везде примерно одинаковая. Только не думайте, что буду рассказывать о дороговизне лекарств, непрофессионализме врачей и прочее, прочее, ни в коем случае, этих причитаний мы с вами наслушались уже по горло.
Просто давайте улыбнемся и увидим себя со стороны на месте моих героев.
Регистратура.
В этом замечательном месте в будни всегда людно. Утро ли, полдень, вечер ли, народная тропа сюда не зарастает.
– Милочка, к Ольге Ивановне мне бы… Как в декрете? И что делать, у нее я наблюдалась… Нет, к заведующей не пойду… А родит Олечка, так и вовсе уйдет, как вы думаете? Как не знаете? А надо бы. А мне что делать…
– Девушка, мне бы книжку медицинскую…
– К лору на завтра, будьте добры… Хорошо, тогда на пятницу…
– А к окулисту есть очередь? Тогда на субботу, на утро…
Женщинам, что на регистрации сидят, достается. Жаль их порой. Им бы молока за вредность да сорок пять суток отпуска, так нет же, льгот нет, и социалка у них как у всех. А вы посмотрите на их лица. С утра такие хорошенькие. Улыбаются. Чистенькие, аккуратные блузочки, халатики крахмальные, косыночки. Невольно и посетитель улыбнется. Пройдет пара-тройка часов бесед по телефону и через окошечко, и все, улыбка уже усталая, глазки не такие веселые. Устали девчата. А ты попробуй вот так вот целый день с нами, бестолковыми.
– Мамаша, да где же я вашу медкнижку возьму, нет ее здесь, нет…
– Как нет, а где?
– А в руках у вас что?
– Фу ты, господи, книжка… от самого дома в руке несу… Прости меня, доченька, совсем старой стала. Ну, я пойду…
– А к кому вы записаться хотели?
– Кто, я? Ах ты, мать честная, так я же к терапевту нашему, как ее…
– И мне книжечку, пожалуйста.
«И такая дребедень целый день, целый день», – нет, не я это сказал, от Корнея Чуковского это.
В раздевалке тоже не скучно.
– Мужчина, шапки не берем. Ну как куда, вот в авоську и положите. Да не помнется, не переживайте…
– Простите, я мобильник в куртке оставил. Какой номерок? Да куртка такая новая, ее жена мне еще купила. Вот номерок, 254. Да это не моя куртка, моя вон рядом с оранжевой, мне ее еще супруга купила…
Разделся посетитель, чуть волосики поправил у зеркала – и с книжкой к лифтам. Вроде и здесь суета, но присмотришься – порядок: вот ты, вот за тобой, а вот перед тобой. И гордишься за своих собратьев, народ за годы советской власти к очередям привык, мама не горюй! Кстати, очередь – это великая штука, не побоюсь сказать – это школа жизни. Потому и любят у нас люди очередь, бурчат на нее, негодуют, но любят.
Вы заметили, в очереди формируется особое человеческое чутье, по себе знаю. Все твои рецепторы здесь, у лифтов, работают особенно напряженно, потому здесь и порядок, и все ясно. Чуть глаз влево скосил – здесь никто не прорвется, чуть вправо – ага, вот по стеночке дама потиху вперед протиснуться пытается, вроде меня и нет. А я ей раз – шажок вправо. Все. Никуда не денется, будет стоять. Как учуял запах дореволюционного дезодоранта с гвоздикой, будь бдителен, где-то рядом дама с большим и трудным прошлым, не наступи ей на ногу, будет скандал.
Очередь двигается. Чуть ближе к лифтам, не зевай, на табло смотри. Вот первый вниз идет. Ага, туда четверо войдут. Второй не работает. Грузовой тоже вниз, туда шесть человек входят. Нет, нет, не входят, они уже вошли…
– Ой, ой, ой, погодите, я сейчас, я легонькая.
В совсем нехилый, но уже дружный коллектив врывается воздушное существо. Существо это действительно воздушное, но оно, увы, уже седьмое по счету.
Лифт не едет.
Я почему назвал тот коллектив нехилым. Трое пожилых мужчин, эдак по центнеру с гаком каждый, причем у одного гак был где-то кило под двадцать. Три симпатичные дамы, также не из пушинок. Ну что тут скажешь. Одна из дам, что стоит рядом с лифтовым пультом, заметила:
– Здесь, в общем-то, на табличке написано – не более шести человек, а вы уже седьмая.
