О процессе цивилизации - [97]

Какие же специфические изменения в совместной жизни людей способствовали именно такому моделированию пластичного психического аппарата человека, как «цивилизация»? Если основываться на сказанном выше о причинах трансформации западного общества в целом, то ответ на этот вопрос будет достаточно прост: с древнейших периодов западной истории и вплоть до настоящего времени под давлением сильной конкуренции происходил рост дифференциации общественных функций. Чем сильнее они дифференцировались, тем большим становилось их число, а тем самым и число людей, в зависимости от которых оказывался каждый индивид, — независимо от того, идет ли речь о простейших и повседневных его обязанностях или о самых сложных и специфичных сторонах жизни. В результате, для того чтобы каждое отдельное действие могло выполнить свою общественную функцию, поведение все большего числа людей должно было во все большей мере соотноситься с поведением всех прочих, а сеть действий должна была подчиняться все более точным и строгим правилам организации. Индивид принуждается ко все более дифференцированному, равномерному и стабильному регулированию своего поведения. Выше мы уже отмечали, что речь тут никоим образом не идет о сознательном регулировании. Именно это характерно для изменений психического аппарата в ходе цивилизации — с ранних лет индивиды приучаются к дифференцированному и стабильному регулированию поведения, оно приобретает у них характер автоматизма, становится самопринуждением, которое выступает как нечто непреодолимое даже в том случае, если осознается. Сеть действий становится столь сложной и разветвленной, а напряжение, требуемое для «правильного» в ней поведения, — столь значительным, что индивиду требуется укрепление не только сознательного самоконтроля, но и аппарата того самоконтроля, который работает автоматически и слепо. Последний служит барьером, препятствующим росту постоянной тревоги, вызываемой вероятностью нарушения принятых в обществе образцов поведения. Но именно по той причине, что работает этот аппарат по привычке и вслепую, достаточно часто он сам создает возможность для подобного столкновения с социальной реальностью. Осознается это или нет, направление изменений поведения как все более дифференцированного регулирования психического аппарата в целом определяется направленностью социальной дифференциации — прогрессирующим разделением функций, расширением сети взаимозависимостей, в которую прямо или косвенно неизбежно вовлекаются любые порывы и мотивы индивидов.

В целях наглядного представления различий в сплетении взаимосвязей индивидов в обществах с меньшей и большей дифференциацией мы можем привести в качестве примера дороги и улицы различных времен. Транспортные артерии представляют собой как бы пространственные функции социального переплетения связей, которое в целом невозможно изобразить с помощью одного измерения четырехмерного континуума, свойственного нашему привычному понятийному аппарату. Достаточно вспомнить об ухабистых, лишенных всякого покрытия, размываемых дождями дорогах простого рыцарского общества, где преобладает натуральное хозяйство. За малыми исключениями, движение по ним крайне неинтенсивно; главная опасность, которая ожидает здесь человека, облечена в форму военного насилия или разбойничьего нападения. Когда люди осматривают окружающие деревья и кусты, когда они вглядываются в то, что ждет их впереди, они всякий раз должны быть готовы взяться за оружие, и лишь в последнюю или предпоследнюю очередь они вынуждены считаться с возможностью столкновения с другим транспортным средством. Большие дороги этого общества предполагают постоянную готовность человека сражаться и отчаянно защищать свою жизнь или свою собственность от физического нападения. Движение по главным дорогам и улицам крупного города, характерного для дифференцированного общества наших дней, предполагает совершенно иное моделирование психического аппарата. Угроза разбоя или военного нападения здесь сведена к минимуму. Тут и там с огромной скоростью проносятся автомобили; пешеходы и велосипедисты пытаются протиснуться между грузовиками; на крупных перекрестках стоят регулировщики, чтобы с большим или меньшим успехом контролировать и регулировать движение. Но все это внешнее регулирование основывается на том, что каждый индивид должен сам точнейшим образом регулировать свое поведение в соответствии с нуждами всего переплетения связей в целом. Главная опасность для человека, исходящая от другого человека, состоит в том, что кто-то в этом движении вдруг утратит самоконтроль. Тут требуется постоянное наблюдение за самим собой, в высшей степени дифференцированный самоконтроль, чтобы индивид мог в целости и сохранности пройти сквозь толчею. Для того чтобы один индивид стал смертельной опасностью для другого, достаточно чьей-либо неспособности справиться с чрезмерным напряжением, непрестанно требуемым таким саморегулированием.

Конечно, мы просто привели наглядный пример. Сеть цепочек действий, в которые вплетено каждое отдельное действие в дифференцированном обществе, на деле является куда более сложной, а самоконтроль, к которому приучает человека с самых ранних лет жизнь в этом обществе, проникает на более глубокий уровень, чем это видно на приведенном примере. Но, по крайней мере, мы смогли дать представление о том, насколько жестким выступает здесь формирование психического habitus’a «цивилизованного» человека, в насколько значительной степени подлежит он постоянному и дифференцированному самоконтролю, связанному с дифференцированностью социальных функций, с многообразием действий, которые он должен все время соотносить с действиями других людей.