О процессе цивилизации - [37]

37

При современном уровне знаний мы не располагаем терминологией, подходящей для адекватной передачи всей совокупности данных процессов. Приходится пользоваться неточными и приблизительными описаниями, вроде того, что ограничения, накладываемые на поведение людей и их влечения, стали «больше», интеграция — «теснее», взаимозависимость — «сильнее». Точно так же нам не удается приблизиться к социально-исторической реальности, когда мы говорим о «натуральном хозяйстве» и «денежном хозяйстве», либо, следуя данной понятийной форме, заявляем о том, что «сектор денежных отношений вырос». Насколько он «вырос», какими были этапы этого роста? Как могут ограничения стать «больше», интеграция «теснее», взаимозависимость «сильнее»? Наши понятия недостаточно дифференцированы, они слишком часто привязаны к описаниям матермальных субстанций. Ведь речь здесь идет не только об изменении степени, о «больше» или «меньше». Любое употребление слова «сильнее» по отношению к ограничениям и зависимостям означает, что взаимозависимости между людьми становятся иными, качественно другими; это подразумевается и в том случае, когда мы говорим о различиях в социальной структуре. В динамической сети зависимостей, в которую включен человек, изменяются и получают иной вид влечения и способы поведения людей. Это подразумевается в тех случаях, когда речь идет о различиях в душевном строении или в стандарте поведения. Мы можем сопоставлять различные фазы развития общества и употреблять сравнительные формы потому, что качественные изменения — при всех своих отклонениях, случающихся на протяжении значительных отрезков времени, — идут в одном и том же направлении, т. е. что мы имеем дело с однонаправленными процессами, а не со случайными переменами. Это вовсе не означает, что данные процессы представляют собой развитие к лучшему, «прогресс», либо движение к худшему, «регресс». Но в то же время было бы неправильным считать, что мы имеем дело только с количественными изменениями. Здесь речь идет о нередко встречающихся в истории структурных изменениях, которые проще рассматривать с количественной стороны. Но это «проще» означает также и «более поверхностно».

Мы наблюдаем определенное развитие ситуации: сначала замок противостоит замку, затем удел — уделу, а потом государство — государству; по прошествии же веков, в наши дни, на горизонте истории появляются первые признаки борьбы за еще более высокую степень интеграции регионов и человеческих масс. Можно предположить, что постепенно возникнут интегрированные общности еще более высокого порядка со стабильным аппаратом господства, способствующим достижению в них внутреннего мира. Они будут вести вооруженную борьбу с единицами того же уровня, пока дальнейший рост взаимосвязей и развитие коммуникации не приведут к установлению мира на всей планете. Этот процесс может длиться столетиями или тысячелетиями, но в любом случае увеличение размера общностей, выступающих в качестве единиц интеграции и ареала единой власти, одновременно является выражением структурных изменений в строении общества, в самих человеческих отношениях. Всякий раз, как равновесие смещается в пользу интегрированных общностей более высокого порядка, — обеспечивая преимущество сначала крупных феодалов перед мелкими, затем королей перед крупными феодалами и удельными князьями, — подобная трансформация предполагает возникновение иной, более сильной дифференциации функций, удлинение цепочек взаимодействий в социальной организации, независимо от того, идет ли речь о военной или хозяйственной организации общества. Всякий раз это означает, что сеть зависимостей, в которую вовлечен индивид, расширяется и структурно изменяется. При этом вместе с трансформацией строения данной сети зависимостей соответствующие изменения происходят и в моделировании поведения и эмоциональной жизни индивида, во всей его психической организации. Мы имеем дело с двумя сторонами одного и того же процесса: с одной стороны, это — процесс «цивилизации», в котором меняются формы поведения и влечения, с другой, с точки зрения человеческих отношений, — процесс прогрессирующей взаимозависимости, роста дифференциации социальных функций, ведущий к образованию все больших интегрированных единиц. Индивид — неважно, осознает он это или нет, — пребывает в зависимости от состояния и изменения таких общностей.

Мы попытались представить общую картину самой ранней и наиболее простой фазы данного процесса, подбирая для этого самые наглядные факты. Нам еще придется вернуться к рассмотрению дальнейшего хода этого движения и его механизмов. Пока что мы уяснили причину того, что на этой ранней фазе, характеризуемой преобладанием натурального хозяйства, интеграция и установление стабильного аппарата власти в рамках всей империи были маловероятны. Короли-завоеватели могли захватывать огромные территории и какое-то время удерживать их с помощью военной силы. Но само строение общества еще не позволяло им создать стабильную организацию власти, способную на протяжении длительного периода обеспечивать единство завоеванного царства в мирное время и мирными средствами. Нам еще нужно будет показать, какие социальные процессы ведут к образованию такого стабильного аппарата власти, делающего возможным и иной способ взаимосвязи индивидов.