О процессе цивилизации - [112]

В свою очередь, и король по ряду причин привязан к дворянству. Он нуждается в нем для общения с теми, кто схож с ним по воспитанию; он разделяет их потребность в сохранении отличия от прочих групп населения, и ему нравится, что служащие ему люди — хоть за столом, хоть за охотой, хоть в спальне — принадлежат к высшему слою, к дворянству страны. Но дворянство требуется ему в первую очередь в качестве противовеса буржуазии — подобно тому, как буржуазия ему нужна как противовес дворянству; это необходимо для сохранения контроля над ключевыми монополиями. Закономерность «королевского механизма» привязывает короля к дворянству. Сохраняя дворянство как особый слой, он тем самым создает равновесие сил между двумя сословиями, ситуацию, при которой ни одно из них не должно быть ни слишком сильно и ни слишком слабо, — такова аксиома королевской политики.

Не только дворянство, как и буржуазия, зависит от короля; король сам зависит от дворянства. Однако зависимость каждого дворянина по отдельности несравнимо превосходит зависимость короля от любого из них. Это хорошо видно по установившимся при дворе отношениям между королем и дворянами.

Король не только подавляет дворянство, как это представляется части придворной аристократии; он не только его поддерживает, как это кажется немалой части буржуазии — он делает и то, и другое. И сам двор служит обеим целям: и укрощению, и поддержанию дворянства. Как пишет Лабрюйер в своем описании двора, «un Noble, s’il vit chez luy dans sa Province, il vit libre, mais sans appuy: s’il vit à la Cour, il est protégé, mais il est esclave»[170]. Это напоминает во многом то отношение, что существует между мелким самостоятельным дельцом и менеджером могущественного семейного концерна. При дворе часть дворянства может получать отвечающее сословному положению содержание; однако здесь дворяне уже не находятся в отношении свободной военной конкуренции, как ранее — рыцари. Придворные оказались в ситуации монопольно регулируемой конкуренции, они борются за шансы, раздаваемые монополистом. При этом они испытывают постоянное давление: не только со стороны короля, но и со стороны резервной армии провинциального дворянства, конкурирующего с придворными. Кроме того, на них оказывают давление поднимающиеся слои буржуазии. Рост социальной силы этих слоев прямо затрагивает интересы придворных, поскольку они живут за счет налогов, которые платят прежде всего представители третьего сословия. Переплетение социальных функций, взаимозависимость — в первую очередь дворянства и буржуазии — стали гораздо большими, чем на предшествующих фазах развития. Тем самым увеличилось и напряжение, постоянно испытываемое людьми. Вместе с изменением строения человеческих отношений, вместе с иным способом включения индивида в эту сеть и соответствующим моделированием его поведения такого рода зависимостями меняется структура его сознания и его влечений. Плотная и всесторонняя сеть зависимостей оказывает на него постоянное давление, требует от него непрестанного самоконтроля, стабильного «Сверх-Я» и новых форм поведения в общении с другими людьми. Так из рыцаря вырабатывается придворный.

В любой точке земли, где мы встречаемся со сколько-нибудь значимым цивилизационным процессом, обнаруживается и социально-исторический механизм, вызывающий трансформацию habitus’a и сходные с ним явления. Такого рода процессы могут идти медленнее или быстрее, либо они могут, как в данном случае, представлять одно непрерывное движение, либо в них могут чередоваться движения вперед и назад, — но стабильное или преходящее превращение воинов в придворных относится, как нам кажется, к элементарнейшим предпосылкам любого крупного процесса цивилизации. Пусть такое социальное образование, как двор, кажется сегодня не столь уж значимым для современной жизни, но процесс цивилизации нельзя понять, если оставить без внимания структуру двора. Вероятно, понимание некоторых особенностей его устройства проливает свет и на жизнь любого сильного центра власти.

V. Подавление влечений Психологизация и рационализация

«La vie de la cour, — замечает Лабрюйер, — est un jeu sérieux, mélancolique, qui applique: Il faut arranger ses pièces et ses batteries, avoir un dessein, le suivre, parer celui de son adversaire, hasarder quelque fois, et jouer de caprice; et après toutes ses rêveries et toutes ses mesures on est échec, quelquefois mat»[171][172].

При дворе, в первую очередь при дворе крупного вельможи времен абсолютизма, впервые образуется общество с той особой структурой человеческих отношений, которое при всех последующих изменениях будет играть решающую роль, причем в течение длительного периода западной истории. Тут образуется широкое пространство, в целом свободное от физического насилия, формируется «хорошее общество»; но даже если физическое насилие отступает в тень, если оно оказывается под запретом (например, когда запрещены дуэли), то в отношениях между людьми заявляют о себе иные формы принуждения и насилия. Жизнь в этом кругу вовсе не является мирной. Множество людей постоянно находятся в ситуации, когда они в значительной мере зависят друг от друга. Сильна конкуренция в борьбе за престиж, как и за благосклонность короля. Не прекращаются «происки», соперничество из-за статуса и расположения сильных мира сего. Если шпага уже не играет большой роли, то на ее место приходят интриги, словесное фехтование, обеспечивающее победителю карьерный рост и социальный успех. Для борьбы такого рода требуются иные способности, чем умение управляться с оружием: способность к суждению, расчету отдаленных последствий, самообладание, точнейшее регулирование своих аффектов, знание людей — все это становится непременным условием социального успеха.