О приятных и праведных - [126]

Голос Вилли продолжал говорить, и Тео, пропуская половину мимо ушей, оберегал свое сердце, цепляясь за мысли о чайке. Наконец в комнате наступила тишина.

— Хотите чаю? — сказал Тео.

— Да. Вы не приготовите?

Тео поднялся и пошел в кухоньку. Где самое основное, думал он, в чем тут суть? Что мне сказать ему? Что нужно меньше думать о своих грехах и больше — о других. Но как научиться забывать… Главное — возлюбить добро, все прочее не имеет значения. Замечать не зло, а добро. Сосредоточиться на хорошем — только так можно преодолеть тиранию прошлого, стряхнуть с себя налипшее зло, преодолеть самого себя. В свете добра зло видится там, где ему и место, — не как твоя принадлежность, а само по себе, на своем собственном месте. Как объяснишь все это Вилли? Придется постараться.

Наливая чайник, он увидел в угловое окно, что от буковой рощи поднимается по тропинке девушка в голубом платье, с длинными светлыми распущенными волосами.

— К вам гостья, Вилли, — крикнул он.

— Кто это, Мэри?

— Нет. Неизвестная девушка.

Вилли вскочил и в мгновение ока очутился за его плечом.

— Ужас, Тео, что мне делать? Это Джессика!

— Кто такая Джессика?

— Газель!

— Так чем вы недовольны?

— Каким образом она узнала?..

— Вот и предложите ей чаю. Я ухожу.

— Нет, Тео, не бросайте меня! Слушайте, я не могу! Сделаете мне любезность? Я пойду спрячусь на кладбище. Скажите ей, что я уехал из Трескоума и не оставил адреса и теперь здесь живете вы. Скажете? Но так, чтоб она поверила… Сплавьте ее как-нибудь! Убедитесь, что она ушла и тогда приходите за мной. Я выйду через заднюю дверь.

Хлопнула задняя дверь. Тео в задумчивости заварил чай. Длинноногая, длинноволосая девушка решительным шагом приблизилась к дому.

— Здравствуйте, Джессика, — сказал Тео, встречая ее на пороге.

Девушка сделала удивленное лицо.

— Я бы хотела видеть…

— Да-да, вам нужен Вилли. Его в данную минуту здесь нет, но вы легко его найдете.

И Тео дал Джессике подробные указания, как пройти на кладбище.

Потом закрыл снова дверь и налил себе чашку чая. Ему было грустно.

— Посмотри-ка, Минго с Монтрозом мирно соседствуют в плетенке!

— Так и есть. Ну что же, Минго и Монтроз, давайте прощаться!

— Ишь, разленились, не желают вставать!.. Надеюсь, Кейси понравился наш подарок.

— Конечно понравился, Мэри. Ей просто жаль, что ты уезжаешь.

— Никак не могла ее утешить. Ах ты Господи… Наверное, нехорошо быть такой счастливой, Джон, когда рядом кто-то убивается?

— Нет, почему же. Человек обязан быть счастливым. Особенно, когда он замужем.

— Раз так, то я, как человек обязательный, буду счастливой женой. Мы все собрали?

— Не знаю, все ли, но что вещей набрались горы, это факт.

— Знаешь, это даже к лучшему, что Октавиан и Кейт отсутствуют. Куда, они, кстати, укатили на сей раз?

— В Петру[52].

— Пирс и Барб отбыли вполне благополучно. Как мило, согласись, со стороны Пембер-Смитов, что они и Барб пригласили тоже?

— Хм-м. Подозреваю, что юная Барб будет держать юного Пирса в крепкой узде.

— Ох, Джон, я так счастлива! Ты не подержишь две минуты мою сумочку?

— Твоя сумочка весит тонну. Ты что, до сих пор носишь с собой это пресс-папье?

— Я с этим пресс-папье не расстанусь ни за что на свете!

— Хорошо, пошли уже, сентиментальное ты созданье!

— Так, теперь, кажется, действительно все. Какая здесь тишина, когда не слышно больше кукушек!

— Идем, машина ждет.

— Неужели это правда твоя машина?

— Наша машина, голубка.

— Ну да, наша.

— Пора бы тебе узнавать ее!

— Она такая громадина…

Дьюкейн и Мэри, навьюченные чемоданами и корзинами, вышли из парадной двери Трескоум-хауса и направились по газону к конечному кругу подъездной аллеи, где поджидал их большой черный «Бентли».

Из автомобиля выскочил рыжий мужчина, открыл багажник и распахнул заднюю дверцу.

— Познакомься, Мэри, — сказал Дьюкейн. — Это мой новый водитель, Питер Макрейт. Очень полезный человек.

— Здравствуйте, Питер, — сказала Мэри, пожимая ему руку.

Пожитки уложили в багажник; Мэри забралась на заднее сиденье и подоткнула под колени подол своего белого платья. Макрейт занял место впереди. Дьюкейн, кончив распоряжаться погрузкой багажа, тоже сунулся было вперед, но спохватился и проворно сел сзади, рядом с Мэри. Его разбирал смех.

— Ты что смеешься?

— Нет, ничего. Домой, Макрейт. — И — снова к Мэри: — Вот, взгляни!

Он нажал на кнопку, и между передней и задней частью салона неслышно выросла стеклянная перегородка.

Дьюкейн посмотрел в глаза Мэри Дьюкейн. Его супружеская жизнь будет не без своих шероховатостей. Но он сумеет все объяснить — со временем. Ему опять сделалось смешно. Он обнял свою жену.

— Дядя Тео, а можно мне эту индийскую марку?

— Можно, Эдвард. Бери.

— Эдвард, бессовестный! Я же первая ее увидела!

Тео быстро оторвал уголок конверта вместе с маркой. Почерк на конверте был незнакомый. Но от вида марки его бросило в дрожь.

— Вы куда, двойняшечки?

— На вершину утеса. Хотите с нами?

— Нет, я уж просто прогуляюсь на лужок.

Тео сунул письмо в карман и проводил глазами удаляющихся близнецов. Потом пересек газон, прошел через лаз в таволговой изгороди и сел на садовую скамейку. Вдали, на горизонте, поднималась над морем свинцовая тучка. Сощурясь от солнца, Тео прижал к боку письмо, лежащее у него в кармане. Потом со вздохом медленно вытащил его и вскрыл конверт.