О природе вещей - [42]

Много мгновений лежит, о которых мы разумом знаем,

И потому–то всегда, в любое мгновенье, любые

Призраки в месте любом в наличности и наготове?

Столь велика быстрота и столько есть образов всяких.

Только лишь первый исчез, как сейчас же в ином положеньи

Новый родится за ним, а нам кажется, — двинулся первый,

В силу же тонкости их, отчетливо видимы духу

Только лишь те, на каких он вниманье свое остановит;

Мимо другие пройдут, к восприятью каких не готов он.

Приспособляется он и надеется в будущем видеть

Всё, что случится с любым явленьем: успех обеспечен.

Не замечаешь ли ты, что и глаз наш всегда напряженно

Приспособляется сам к рассмотрению тонких предметов,

И невозможно для нас их отчетливо видеть иначе?

Даже коль дело идет о вещах очевидных, ты знаешь,

Что без внимания к ним постоянно нам кажется, будто

Каждый предмет удален на большое от нас расстоянье;

Что же мудреного в том, что и дух упускает из виду

Всё, исключая лишь то, чему сам он всецело отдался?

И, наконец, от примет небольших мы приходим к огромным

Выводам, сами себя в западню вовлекая обмана.

Также бывает порой, что иным, не похожим на первый,

Образ заменится вдруг, и, что женщиной раньше казалось,

Может у нас на глазах оказаться нежданно мужчиной,

Или сменяются тут друг за другом и лица и возраст.

Сон и забвение нам помогают тому не дивиться.

Здесь существует еще коренное одно заблужденье,

Как я уверен; и мы всеми силами будем стремиться,

Чтоб избегал ты его и берегся от грубой ошибки,

И не считал, что глазам дарованы ясные взоры,

Чтобы могли мы смотреть; или что для ходьбы и движенья

Шагом широким вперед устроено так, что способны

Бедра и голени ног в суставах конечных сгибаться;

Или что руки у нас к плечам приспособлены крепким;

Или же кисти даны, как служанки, и справа и слева,

Чтобы мы с помощью их исполняли, что нужно для жизни.

Также и прочее всё, что толкуется в этом же роде,

Все отношенья вещей извращает превратным сужденьем.

Для применения нам ничего не рождается в теле,

То, что родится, само порождает себе примененье.

До зарождения глаз ведь и зрения не было вовсе,

До появленья на свет языка не бывало и речи,

Но, несомненно, возник он значительно ранее слова;

Уши задолго еще до того появились, как первый

Звук был услышан, и все, одним словом, отдельные члены

Существовали уже, я уверен, до их примененья.

Значит, никак не могли они все для него создаваться.

Наоборот же, вступать в рукопашные схватки и битвы,

Тело терзать и пятнать себе руки пролитою кровью

Стали задолго пред тем, как помчались блестящие стрелы.

И уклоняться от ран людей побудила природа

Раньше искусства щитом ограждать себе левую руку;

Да и привычка вверять утомленное тело покою

Много древнее, чем спать, растянувшись на мягких постелях;

И утоление жажды родилося раньше, чем кубки.

И, таким образом, всё, что нам жизнь и нужда подсказала,

Было, как можно считать, изобретено для примененья.

Иначе с тем обстоит, что само по себе появилось

И уже после того на свою указало нам пользу.

Первое место у нас занимают здесь чувства и члены.

Так что, опять повторю, совершенно немыслимо думать,

Будто бы пользой для нас обусловлено их появленье.

Также не должно тому удивляться, что в самой природе:

Всяких созданий живых заложена пищи потребность.

Ибо ведь множество тел, из вещей вытекая, выходит

Разным путем, как указывал я, но особенно много

Их из животных идет, потому что от частых движений

Много летит их из уст, при тяжелом дыханьи, и много

Также их потом идет, изнутри вытесняясь наружу.

Тело при этом редеть начинает, и вся его сущность

Рухнуть готова уже, и страдания следуют дальше.

Пища затем и нужна, чтобы ею поддерживать тело,

Чтобы она, расходясь, возрождала в нем сызнова силы

В членах и жилах и пасть ненасытного чрева заткнула.

Также и влага течет и проходит повсюду, где тело

Требует влаги себе, да и жара тела, что, скопившись

Кучей у нас в животе, опалить его могут пожаром,

Гасятся жидкостью там, растворяющей их, чтобы пламя

Члены пожечь не могло своим иссушающим пылом.

Так избавляемся мы от жажды, спирающей горло,

Так утоляем мы свой неуёмный мучительный голод.

Ну, а теперь почему подвигаться вперед мы способны,

Как захотим, и даны нам различные телодвиженья,

Сила какая дает нам возможность столь тяжкое бремя

Тела толкать, я скажу, ты же слушай, как я рассуждаю.

Я говорю, что вперед появляется призрак движенья

В духе у нас и его ударяет, как сказано раньше;

Воля родится затем: ведь никто никакого не может

Дела начать, пока дух не предвидит, чего он желает;

Что же предвидит он, то и является образом вещи.

Так что, когда возбуждается дух и охвачен стремленьем

Двигаться, тотчас удар он силе души сообщает,

Что по суставам везде и по членам рассеяна в теле;

Это не трудно ему, ибо тесно с душою он связан.

Следом же тело душа ударяет, и мало–помалу

Так вся громада вперед от толчка получает движенье.

Тело же, кроме того, редеть начинает, и воздух, —

Как подобает ему при движеньи его постоянном, —

Входит обильно в него, проникая в открытые поры,

И растекается там, доходя до мельчайших частичек

Тела. Итак, от двойной здесь исходит причины движенье:

Тело как будто корабль, что и вёсла уносят и ветер.