О природе сакрального. К истокам духовного опыта - [27]

136.

Думаю, что в потере механизма отбора сакральных личностей заключена причина хаотизации истории и прогрессирующей десакрализации. Традиция, признавая шамана, ставила его себе на службу, он действовал и нарушал традицию в рамках традиции. В секуляризированном обществе творец, предоставленный сам себе, творит собственную традицию, личную философию, религию, предоставляя ее на суд общества, расшатывая его идейные устои.

Итак, гений – личность с достаточно хаотизированной психикой, с напряжением противоположных начал, «одаренность не только… компенсируется некоторой неполноценностью в другой области, но порою идет рука об руку даже с патологическим дефектом»137. Именно эта «внутренняя сакральность» делает одаренных людей более религиозными (по мнению П. Радина, А. Маслоу существуют люди с повышенным религиозным чувством, которые, собственно, и поддерживают религию на должном уровне, не давая ей скатиться к механизированным обрядам и магическим манипуляциям), «великие люди более суеверны, чем люди средние»138. Мистик, интеллигент – тот, кто обладает особым отношением к символам, имеет достаточный запас их толкований, что позволяет ему творить новые символы. Такой человек слишком индивидуален, что обусловлено его более широким видением действительности. Его язык не только богаче языка профанного человека, но и более индивидуалистичен – большее количество переживаний требует и большего числа понятий для их выражения. В этом смысле сакральная личность выступает еще и творцом языка.

Внутренний хаос гения обуславливает напряжение в познавательной деятельности. Внешний мир существует для человека в том виде и в той степени, в какой он представлен в мире внутреннем. Из этого можно заключить, что чем более знает человек, тем больше он чувствует; чем сильнее в нем представлен внешний мир, тем богаче и внутренний, тем сложнее картина мира, тем более она стремится превратиться в хаос, который требуется как-то упорядочить. Во многом знании многая скорбь именно потому, что многое знание не находит тех четких пограничных линий между нормой и ее нарушением, порядком и хаосом, что известны обыденному сознании, мифологическому по сути. Поэтому «те, кто знают» нуждаются в сакральном еще больше, чем «те, кто верят», ибо сакральное, внося в жизнь ритуально-мифологические ритмы, способствует обузданию хаоса.

Итак, сакральная личность – человек с врожденным или приобретенным (чаще на ранних этапах жизни) внутренним напряжением, хаосом, требующим упорядочивания, что достигается либо в познавательной деятельности, влекущей новую хаотизацию, скорбь и создание индивидуальной религии, либо в деятельности творческой – выплескивании хаоса (характерно, что гений всегда реализует архетип трикстера – нарушителя норм; он ничего не воспринимает на веру, а часто не принимает и саму действительность. В первом случае он исследователь, а во втором – пассионарный борец, пророк, революционер). В обоих случаях итог труда гения становится достоянием общества, которое видит в предложенном ему продукте сакральные потенции лишь тогда, если он достаточно сложен, полисемантичен, несет печать творческой неоднозначности, отражающей подлинное напряжение духовных сил. Философ и художник, занимаясь внешне различным делом, в действительности оба заняты преодолением хаоса, созиданием космоса, системной гармонии; как полагал О. Вейнингер, «титул гения следует приписать только великим художникам и великим философам»139. Различны лишь механизмы этого преодоления, но суть их одинаково мистична.

Творческое вдохновение имеет все основания отождествляться с шаманским сакральным состоянием (экстаз-одержимость). Еще Платон считал, что поэт должен творить «в исступлении мусическом». Даже сама лексика творцов, описывающих свои состояния, подобна шаманской («воодушевление», «призвание», «подъем», «вдохновение»; интересно и то, что в латинском языке слова «священный», «автор, творец» и «власть, воля» родственны), а творческие состояния они рассматривают как внешнюю силу, повелевающую ими. Р. Б. Хайкин, исследуя творческие состояния, пишет: «Акт вдохновения напоминает состояние опьянения, личность творца как бы расщепляется… Некоторые художники ощущают творческий подъем как странные, необычные состояния без четкой грани между видением и явью… Вдохновение… одновременно желанно и мучительно… „Творческие муки“ – это способ адаптации, освобождения от гнетущего внутреннего напряжения, от душевного дискомфорта, которым наряду с художественными способностями природа одаривает художников… Состояния, сопровождающиеся тягой к творчеству, вплоть до высшего вдохновения, встречаются именно у тех людей, кому свойственна повышенная склонность к декомпенсациям – реакциям организма, возникающим в связи с биологической или социальной дезадаптацией и позволяющим ему обрести утраченную целостность и гармонию… вдохновение… экстремальное проявление реакции адаптации, сопровождающееся психофизиологическим кризисом, что сближает его с физической болезнью… неуравновешенность психики художников обусловлена тем, что они отличаются тонкой душевной организацией… и потому являются неустойчивыми системами, вынужденными использовать творчество как дополнительное условие стабильности и гармонии»