О последствиях любви к котикам - [19]

ГГ сделала рассчитанную паузу, отхлебнула еще глоток чая и продолжила голосом древней сказительницы:

– Тут, девушки, нужно небольшое отступление. Дислокация следующая: на этаже четыре квартиры, 96–99. Двери в 96 и 99 (трешки) в торцах холла, двери в 97 и 98 (двушки) – по дальней стене холла.

В тот прекрасный (гнусный и слякотный) осенний день мадам Осенева из квартиры 96 находилась дома одна. Готовила обед и приспичило ей что-то там выбросить. Подходит она к мойке на кухне, открывает дверцу, за которой прячется мусорное ведерко и…, И! Перед ведерком возлежит змеюка и подняв голову (почто потревожили?!) говорит хозяйке: «Шшшшшш!»

Мадам Осенева захлопывает дверку под раковиной и начинает нервно метаться, ибо явно нужна помощь. Дома окромя нее – никого, вывод: соседи! Она кидается в общий холл и звонит-колотит в ближайшую квартиру 97. Там ей распахивает дверь мусью Гуськов в эээ… дезабилье типа трусы семейные, удлиненные. Не, ну а чо? Он в свой выходной у себя дома может как угодно рассекать, хоть голым, хоть в скафандре. Мадам Осенева, стуча зубами, сообщает ему «Зы-зы-зы-змея». «Ага!» – отвечает сосед и захлопывает дверь у нее перед носом. Мадам Осенева понимает, что первый подход к снаряду как-то не задался и идет дальше.

Она звонит в квартиру 98. Открывает ей мадам Шлосс, больше некому. Ибо ее муж накануне защитил докторскую диссертацию, в связи с чем мощно расслабился на банкете и теперь может только лежать. Не подавая признаков жизни. Мадам Шлосс сообщается та же информация: «Зы-зы-зы-змея». «Ага!» – отвечает соседка и тоже захлопывает дверь у нее перед носом. Мадам Осенева понимает, что и второй подход к снаряду нельзя назвать удачным.

Остается последний шанс. Она звонит в квартиру моих родителей, № 99. Ей открывает моя бабуля, божий одуванчик. Мадам Осенева, не переставая стучать зубами, сообщает ей стандартное «Зы-зы-зы-змея». «Ага!» – отвечает бабуля и опять же закрывает дверь у нее перед носом. Г-жа Осенева понимает, что помощи не будет и нервно мнется в общем холле.

Но, чу! Практически одновременно распахиваются двери всех трех квартир, и соседи сплоченным рядами выступают ей на подмогу. Но как! Мусью Гуськов, придавший себе более одетый вид, вооружившийся, значит, тренировочными портками, мадам Шлосс, вооружившаяся грудным сынишкой (с грудничком на ловлю змей, Карл!) и моя бабуля со скалкой наперевес.

Мадам Осенева, не переставая нервно дергаться и стучать зубами, рассказывает о пресмыкающемся, нагло пробравшемся в квартиру. Группа из четырех взрослых и мелкого детеныша, напряженно разглядывая пол, подбирается к двери квартиры 96. Толкнув незапертую дверь, группа змееловов аккуратно просачивается в квартиру. Причем, что характерно, первой туда пропихивают мою бабусечку, рост 154 см, вес 45 кг, возраст 79, и в придачу плохое зрение и прочие старческие недомогания. Понятное дело, у кого скалка – тот и есть главный изничтожитель змеюков. По определению. Добравшись до кухни тихооонечко приоткрывают дверцу под мойкой. Никого! О, радость! О, счастье! Осторожно отодвигают ведро – никого! Ура! Какое, нафиг, ура? Куда-змея-то делась? «Ой, – говорит мусью Гуськов, – она ж, поди, в квартиру проникла и теперь где-то по комнатам ползает!» Мадам Осенева порывается уйти в обморок. Мадам Шлосс неожиданно соображает, что пока они тут добрых полчаса перемещались к кухне, ушлая змея могла и в общий холл просочиться, а уж чья дверь на площадке ей приглянется, никому не ведомо. «Хоть кто-нибудь свою дверь закрыл?» А никто. Скорость, с которой соседи разбегались по хаткам была достойна занесения ее в книгу рекордов.

Короче, все заперли двери и начали изучать напольное покрытие. Ясен пень, посиделки у родителей получились несколько скомканными, и мы поехали домой. И тут перед родной квартирой выяснилось, что-ключики-то я умудрилась у родителей выложить на журнальный столик, а забрать забыла. Мощным усилием воли «принимаю командирское решение»: слегка выпивший муж дожидается у соседей, а трезвая я еду обратно за ключами. Будучи уже в лифтовом холле родительского дома, понимаю, что что-то сильно не так. Ну ладно, что работает только один лифт, но и он, почему-то стоит на шестом этаже и не двигается. Минута, две, три, а, чтоб всех черт подрал, придется пешком. На шестом сворачиваю с лестницы в лифтовый холл, собираясь злобно спросить: «Какого?..» и вижу замечательное зрелище.

Лифт не уходит с этажа, потому что в нем торчит соседская тетка, шея от любопытства вытянута как у жирафа, уши торчком, глаза по шесть копеек, вникает. А в дверях общего холла шестого этажа стоит обалдевшая старушка, а перед ней молодой (ну, как молодой, лет тридцати) человек излагает слова. Оказывается, пресловутую змеюку видели уже на шестом этаже (уж как она там провалилась, сие мне неведомо), а этот МЧ есть ее владелец (из квартиры № 100, которая над 96-й). Змейка энта – гадюка. Счастье-то какое. А сам он искусстовоед. Гадюк, видать, разводит из ба-альшой любви к искусству. Одна радость, что вверх змейка не доползет, смогу родителей успокоить.

А МЧ продолжает петь соловьем, насчет того, что делать, ежели змейку увидят. «Она у меня еще летом ушла (и ты, сука, молчал, зная, что ядовитая гадина по дому ползает!), видимо, потом в спячку впала (а чтоб она из нее и вовсе не выпадала!), так что она сейчас голодная (если мы его удавим, суд нас поймет?), если что, зовите меня, я ей мышек на Птичке купил». Бабулька бледнеет и блеет: «Ой, а у нас хомячок есть, она на него не покусится? Я его к себе в постель возьму!» Каюсь, не сдержалась. «Бабуля, – говорю, – не надо в постель, а то она его учует и приползет, и будет хомячок на обед, бабушка на ужин». Ключи забрала, домой уехала.