О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды - [51]
Согласно генеалогиям, отца Маэлгуна звали Кадваллон Долгорукий (Llaw (h)ir), сын Энниауна, а мать Кадваллона была ирландкой[550]по имени Меддив[551].
В литературе иногда встречается дата смерти Кадваллона — 534 год. Казалось бы, это могло помочь датировке произведения Гильды, поскольку таким образом начало и конец правления Маэлгуна были бы точно датированы 534-547 годами. Но откуда получена эта дата?
В середине XII века Робер де Ториньи[552], аббат бенедиктинского монастыря Мон-сен-Мишель, автор ряда исторических сочинений, в том числе истории английского короля Генриха I, переписал ряд старых записей из бретонских анналов. (Как мы помним, Авраншская рукопись Гильды также принадлежала монастырю Мон-Сен-Мишель). В нынешнем виде записи датированы от Рождества Христова.
Пять первых из них заслуживают особого внимания. Приведем их полностью:
«421. Родился св. Гильда. В его дни был Артур, король бриттов, сильный и добрый.
513. Заморские бритты (transmarini Britanni) пришли в Арморику, т.е. Малую Британию.
534. Убит Каваллон (Cavallonus), могущественнейший король Большой Британии.
580. Были епископами святые Самсон, Маклу (Maclous), Маглорий (Maglorius) и Павел.
643. Дагоберт, король франков и св. Юдикаэль учинили мир»[553].
Мы согласны с Т. О'Салливаном, который вслед за П. К. Джонстоном[554] полагал, что датировка в этих анналах сдвинута на сто лет вперед: таким образом, датой рождения Гильды должен быть 521 год (видимо, увязанный с одной из датировок битвы при Бадоне), а вторая дата на самом деле — 634 год, дата смерти другого Кадваллона, также короля Гвинедда[555]. Возможно, что ошибочная дата от Рождества Христова и дала автору Первого жития (который мог быть знаком с этими анналами или их прототипом) повод утверждать, что Гильда прибыл в Бретань в третьей четверти V века[556]. Мнение М. Миллер о том, что положение записи о Кадваллоне между других Записей[557], в частности, перед записью о святых Самсоне и Павле, действовавших в VI веке, свидетельствует о подлинности этой хронологии, не кажется нам убедительным. В конце концов, анналы дошли до нас только в выписках, и неизвестно, ни что собой представляла выглядела оригинальная датировка[558], ни сами анналы, так что датировка царствования Маэлгуна на основании даты смерти его отца не может считаться достоверной.
Трудно определить и возраст Маэлгуна на момент написания «О погибели Британии». Популярно мнение, что «изящный учитель всей Британии», о котором говорит Гильда в главе 36, учил и самого Гильду, и Маэлгуна, и что этим учителем был святой Ильтуд[559]. Однако если считать, что на момент написания своего сочинения Гильде было 44 года, то эта теория плохо совместима с тем, что пишет Гильда чуть ранее, в главе 33, цитируя 54-й псалом: «кровожадные и коварные не доживут и до половины дней своих». Из этого следует, что Маэлгуну, скорее всего, не больше тридцати пяти.
Приблизительный подсчет родословных по поколениям, осуществленный Т. О'Салливаном, показал, что Вортипор, Кунеглас и Маэлгун действительно должны были жить в первой половине VI столетия, причем ближе к его началу[560]. Это подтверждает общую схему датировки, предложенную нами выше. Однако говорить о 547 годе как о безусловном terminus post quem для написания «О погибели Британии» достаточных оснований нет.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Integritatis tamen eius поп leve documentum est. Английский историк Уильям Ньюбургский, характеризуя сочинение Гильды, именно так высказался о нем: «Его свидетельство — честности немалой»[561]. При этом он употребил латинское слово integritas, которое подходило к Гильде, может быть, гораздо больше, чем он думал. Понятие «честности» выступало здесь у Уильяма в самом прямом смысле этого слова: откровенность, способность говорить правду в глаза.
Между тем, как все латинские слова, слово integritas очень многозначно. Это не только «честность» и «бескорыстие. По происхождению своему integer — это «неприкосновенный», «нетронутый». Поэтому integritas — это и «безупречность», «сохранность», в том числе и тела (применительно к девственности, безупречному здоровью), и чистота (в том числе речи, стиля), и, конечно «честность», но в то же время и (в широком философском смысле) — «неприкосновенность» как нерасчлененность, совокупность единого целого, не разбитого на элементы, цельность натуры.
Хочется вернуться к тому, о чем говорилось во вступлении — к нашему личному отношению к Гильде. Может быть, если бы мне пришлось встретиться с Гильдой так же, как обычно встречаются с ним историки — в поисках информации о приходе англосаксов в Англию, он вызвал бы у меня такое же раздражение, как и у большинства из них.
Мое знакомство с Гильдой было совсем другим: я искала информацию по интересовавшей меня тогда теме человеческих жертвоприношений у кельтов. В одной статье я встретилась со ссылкой на Гильду: здесь высказывалось предположение, что там, где Гильда говорит о «горах, холмах или реках, некогда погибельных» (4), речь идет именно о человеческих жертвоприношениях. Поэтому читать Гильду я начала с этих первых глав, третьей и четвертой, — с величественного гимна Гильды своей родине — и столь же величественного осуждения в ее адрес. Не знаю как для английских авторов, а для россиянина в чувствах Гильды, мучительно переживающего трагические события в истории своей родины на протяжении прошедшего столетия, нет ничего заслуживающего иронии или насмешки. И можно только удивляться, насколько в изложении большинства историков несимпатичной личностью выглядит сам Гильда и насколько бездарным — его произведение.
