О Петре и Февронии - [3]

Сзади скрипнуло. Петр обернулся. У входа стоял светловолосый отрок лет девяти-десяти в чистой, хотя и не новой одежонке.

— Ты кто, дитя? — спросил Петр.

— Сиротка я, живу при монастыре, убираюсь в храме. А о чем ты Боженьку молишь? Горе у тебя?

— Да, брат, горе у меня. Не знаю вот, как мне злого змея одолеть, ведь мечом его не сразишь?

— Но ведь богатыри побеждали змеев? — лицо ребенка стало сочувственно-озабоченным.

— У богатырей, поди, и оружие было не простое — волшебное.

Мальчик хитро улыбнулся, в глазах засверкали искорки, он поманил Петра пальчиком. Петр склонился к нему.

— Хочешь, я тебе помогу? Покажу, где волшебный меч? — прошептал отрок.

— Покажи, — тоже шепотом ответил Петр, принимая детскую игру.

Малыш взял его за руку и потянул за собой. В стене темнела неширокая ниша.

— Он здесь, возьми!

Петр сунул в нишу руку и вынул меч. С удивлением рассматривал старое оружие в простых добротных ножнах. Петр потянул меч из ножен, обнажив сталь клинка.

— Доброе оружие старинной работы, сказал он.

— Это меч Агрика-богатыря, им можно любого змея убить. Возьми, а как убьешь змея, смотри, принеси обратно, — серьезно сказал мальчик.

— Ладно, — с улыбкой сказал Петр, затем вдруг стал серьезным и, держа меч в руках, направился к выходу. У выхода обернулся: — Спасибо тебе, помолись за меня.

* * *

Теперь Петр искал встречи. Он каждый день приходил к брату и его жене. Свой меч на поясе он заменил Агриковым мечом, неожиданно для самого себя уверовав в его силу. Сегодня, придя к брату и помолившись вместе с ним за избавление от проклятого змея, не говоря много, Петр пошел в покои к княгине, как делал это теперь каждый день, ожидая удобного случая. Он отворил дверь, вошел и, подняв взор, остолбенел. Он увидел Павла, сидящего с княгиней.

«Не может быть! Чертовщина», — мелькнуло в голове. Петр не верил своим глазам.

Павел тем временем поднялся и шагнул навстречу Петру:

— Мы с княгинюшкой заждались тебя! — Павел радушно улыбался, княгиня тоже улыбалась какою-то рассеянной застывшей улыбкой.

Петр был в смятении: «Неужели это и есть враг, встречи с которым ищу? Но он такой живой, настоящий. А который настоящий? Уж не этот ли? С тем мы молились перед святыми иконами…»

— А позволь, любезный Павел, спросить тебя, как мог ты здесь оказаться, если я только что с тобой расстался и, никуда не заходя, пришел сюда?

— Должно быть, задумался ты крепко, а я, прошедши двором, обогнал тебя.

— А перекрестись-ка, брате мой! Или я сам тебя перекрещу! — Петр поднял было руку, чтобы осенить брата крестным знамением, но рука зависла где-то на полпути. Петр почувствовал, что не в силах поднять ее выше.

Он глядел брату прямо в глаза. В голове зашумело и словно туманом заволокло. Что-то невидимое, но плотное будто толкало его в грудь, как ветер, только без дуновения, медленно давило. Он даже покачнулся и сделал шаг назад, чтобы не упасть. Петр, не отрываясь, смотрел в чужие глаза князя. Глаза змеи! Такой силой веяло от стоящего перед ним, что Петр почувствовал всю слабость человеческого тела своего перед опасностью, надвинувшейся на него всей своей темной мощью.

Рука Петра, поднятая для сотворения креста, бессильно опустилась… Вдруг он ощутил в ладони холодную рукоять меча! Рука сама легла на рукоять оружия! Пробуждающая дрожь пробежала по телу. Петр увидел, как исказилось лицо брата. Знакомые черты, но это уже не родное лицо — страх, ненависть, черная злоба!

Одним движением Петр выхватил меч из ножен и полоснул наваждение. Меч прошел через шею стоящего перед ним, со свистом рассекая воздух и не ощущая никакого сопротивления плоти клинку. Из раны хлынула кровь и обрызгала Петра с головы до ног. А брата уже не было перед ним. Было что-то извивающееся, расходящееся полупрозрачными волнами во все стороны, как от брошенного в воду камня. Комнату окутал смрад. Наваждение исчезло, ушло навсегда. Княгиня дико закричала, забилась в судорогах и лишилась чувств.

Князя позвали слуги, всполошившиеся от криков в покоях княгини. И, вбежав, он увидел бесчувственную жену и Петра, безуспешно пытающегося стереть со своего лица и рук какие-то темные пятна, будто брызги чего-то…

* * *

По прошествии недолгого времени на месте тех пятен появились у Петра струпья, а затем и язвы. Одолела Петра тяжелая болезнь. Муки терпел нечеловеческие. Со всей муромской земли привозили к болящему врачевателей, но никто так и не смог помочь ему. Тогда Петр велел везти себя в Рязанскую землю, так как ходили слухи, что там множество искусных целителей. Петра везли в телеге — из-за болезни своей на коне сидеть он не мог. Приехав на рязанщину, Петр разослал во все стороны своих людей, искать, кто бы мог его исцелить.

Один из княжеских отроков приехал в село Ласково, наугад выбрал избу, вошел через ворота во двор и, никого не встретив, заглянул в горницу.

За ткацким станом сидела девушка и ткала холст, а перед ней на полу прыгал заяц.

— Здравствуй, хозяйка, — молвил юноша.

— Здравствуй, добрый человек, — сказала в ответ девушка и, улыбнувшись, добавила: — Плохо, когда дом без ушей, а горница без очей!

Парень не понял и, не зная, что на это сказать, спросил: