О, мой ангел… - [36]

Оуэн засмеялся и потянул Надю.

— Это твое семейство. Хочешь, разбирайся с ними сама или необходимо мое вмешательство?

Надя кивнула, улыбнулась медсестрам и доктору, а затем обратилась на русском языке к своим родственникам.

Оуэн отвел в сторону одну из медсестер и спросил, откуда можно позвонить в полицию. Оказалось, что несчастный случай совсем не несчастный, а его управляющий задержал преступника. Медсестра молча поставила перед ним телефонный аппарат.

Через двадцать минут полиция увезла с собой Билла, а Надя постаралась вывести всех родственников из палаты, где осталась только мать. Надя посмотрела на толпу в вестибюле и засмеялась. Каждая из цыганок занялась здесь привычным делом. Кое-кто принялся предсказывать судьбу пациентам, пришедшим на шум. Елена, например, сидела на полу и гадала по руке пожилому мужчине в инвалидной коляске. Воля устроилась в углу около трех седовласых дам, объясняя им, как избавиться от порчи.

Другие больные с интересом наблюдали за детишками. Особым вниманием пользовалась крошка Либерти. Одна из медсестер развела руками, увидев такую толпу, но Надя ничего не могла поделать.

— Оуэн, я не в силах уговорить маму вернуться домой, — сказала Надя. — Она не хочет трогаться с места.

Оуэн посмотрел на нее, что-то соображая.

— Постараюсь помочь, — сказал он, оставив Надю рядом с ее шумными родственниками. Через пять минут он вернулся. — Все устроено.

— Значит, она уходит с нами?

— Нет, она останется здесь.

— В больнице? — Надя передала двухлетнюю Татьяну в руки ее матери. — Она же не может тут быть, она не больна.

— Я попросил поставить в палате дополнительную койку, так что Оленка проведет эту ночь вместе с отцом.

— И ей позволят?

— Поскольку он в отдельной палате, мать никого не стеснит, а посему правила не будут нарушены.

Он повел Надю к палате, где находился отец.

— Я также договорился, что она пробудет здесь до тех пор, пока Милош не выпишется.

Надя остановилась перед дверью.

— Ты абсолютно уверен, что все будет в порядке?

Он гладил ее по щеке.

— Ты доверяешь мне, Надя?

Она провела пальцами по лицу Оуэна, стирая с него строительную пыль. Он дотронулся до ее волос, взгляд его выражал только одно чувство — любовь.

Как она могла не доверять человеку, который любим? Однако доверяет ли Оуэн ей, если она по-прежнему хранит свою тайну? Тайну, которая, стань она известна, сможет их разлучить. Да, Надя доверяла Оуэну всем сердцем.

Она взяла его ладонь и поднесла к губам.

— Да, Оуэн, я доверяю, скорее, верю тебе.

— Прекрати, — сказала Надя, — щекотно. — Она качнулась. — Ты обещал, что будешь паинькой.

— А я и есть паинька, — Оуэн провел травинкой по ее локтю, потом по узкой загорелой щиколотке. — Если хочешь, проверь мое поведение. — Он потянулся за корзинкой со снедью и вытащил оттуда яблоко. — На прошлой неделе, когда увозил тебя отсюда, я и не думал, как поступать. Просто подставлял под солнце все части своего тела, даже самые интимные. — Он почесал спину.

Надя скрестила ноги и села прямо.

— Хочешь послушать «Капризную Ники» на польском? Ники была резвой обезьянкой и всем причиняла одни неприятности.

Оуэн ухмыльнулся и передразнил ее.

— Я хочу нечто иное.

От его намека у Нади кровь прилила к вискам. Все эти дни его улыбка, горячий взгляд или просто слово оказывали на нее магическое действие. Она оглядела место, где они устроились на пикник. Эни и Виктория Роза мирно паслись в высокой траве среди деревьев. Совсем рядом дремотно журчал ручей, полевые цветы издавали пьянящий аромат. Солнце согревало душу и тело. Это был райский уголок, который они недавно обнаружили на самом краю ранчо. Никто и ничто не могло им здесь помешать: ни Уатт Маршалл, ни близкая дата судебного разбирательства, ни даже музыка и последняя, еще не законченная песня. Как и та тайна, которую она продолжала скрывать от Оуэна.

Пальцы Нади лежали на струнах гитары, однако она не собиралась играть, ей просто хорошо было сидеть рядом с Оуэном и припоминать былое.

— Ты как-то обронил, что хочешь услышать, как звучат разные языки.

Широкая ладонь погладила ей ногу.

— Хочу. — Его палец, словно блуждая, дотронулся до кожи там, где кончались шорты. Он улыбнулся, ощутив, как Надя вздрогнула и напряглась. — Когда мы любим друг друга, ты начинаешь шептать что-то непонятное. Почему?

Он взял из ее рук гитару и положил рядом на одеяло.

— Прости, — пробормотала она смущенно. — Иногда я вдруг забываю, где нахожусь и на каком языке следует говорить.

Однако это было лишь полуправдой. Причина заключалась в том, чтобы скрыть свои истинные чувства. Дважды Надя призналась Оуэну, что любит его, но оба раза сказала это по-русски.

Пальцами одной руки он проник под шорты, а другой взялся за пуговицы ее блузки.

— Не извиняйся. — Он бережно уложил ее на одеяло. — Черт возьми, то, что ты лепечешь мне на ухо на чужих языках, звучит очень эротично. — Оуэн погладил указательным пальцем ее нижнюю губу. — Я по-своему перевожу твои фразы.

Она просунула руку ему под рубашку и погладила теплую спину.

— Да уж, ты можешь.

— Я придумал для тебя маленькую историю. — Он отбросил ее волосы назад, и они черным веером рассыпались по желтому одеялу. — Однажды жила-была старая сова