О маленьких – для больших - [15]

– Так как все поэты получают за стихи деньги – получай. Вот тебе рубль.

От восторга Сережка даже побледнел:

– Это… мне? И я могу сделать что хочу?

– Что тебе угодно. Хоть дом купи или пару лошадей. В эту ночь Сережке спалось очень плохо – рубль, суливший ему тысячи разных удовольствий и благ, будил хитроумного мальчишку несколько раз.

сделка

Утром Сережка встал чуть ли не на рассвете, хотя в гимназию нужно было идти только в девять часов. Выбрался он из дому в восьмом часу и долго бродил по улицам, обуреваемый смутными, но прекрасными мыслями…

Зайдя за угол, он вынул рубль, повертел его в руках и сказал сам себе:

– Интересно, сколько получится денег, если я его разменяю?

Зашел в ближайшую лавочку. Разменял.

Действительно, по количеству – монет оказалась целая уйма – чуть ли не в семь раз больше… но качество их было очень низкое – маленькие, потертые монетки, совсем не напоминавшие большой, толстый, увесистый рубль.

«Скверные денежки, – решил Сережка. – Их тут столько, что не мудрено одну монетку и потерять… Разменяю-ка я их обратно».

Он зашел в другую лавчонку с самым озабоченным видом.

– Разменяйте, пожалуйста, на целый рубль.

– Извольте-с.

Новая мысль озарила Сережкину голову.

– А может… У вас бумажный есть?

– Рублевок не имеется. Есть трехрублевки.

– Ну, дайте трехрублевку.

– Это за рубль-то! Проходите, молодой человек. Опять в Сережкином кармане очутился толстый, тяжелый рубль. Осмотрев его внимательно, Сережка одобрительно кивнул головой:

«Даже лучше. Новее того. А много можно на него сделать: купить акварельных красок… или пойти два раза в цирк на французскую борьбу. – При этой мысли Сережка согнул правую руку и, наморщив брови, пощупал мускулы. – А то можно накупить пирожных и съесть их сразу, не вставая. Пусть после будет болеть желудок – ничего – живешь-то ведь один раз».

В это время кто-то сзади схватил Сережку сильной рукой за затылок и так сжал его, что Сережка взвизгнул.

– Смерть приготовишкам! – прорычал зловещий голос. – Смерть Морщинкину.

По голосу Сережка сразу узнал третьеклассника Тарарыкина, первого силача третьего и даже четвертого класса – драчуна и забияку, наводившего ужас на всех благомыслящих людей первых трех классов.

– Пусти, Тарарыкин, – прохрипел Сережка, беспомощно извиваясь в железной руке дикого Тарарыкина.

– Скажи: «пустите, дяденька».

– Пустите, дяденька.

Удовлетворив таким образом свое неприхотливое честолюбие, Тарарыкин дернул Сережку за ухо и отпустил его.

– Эх, ты, Морщинка – тараканья личинка. Хочешь так: ты ударь меня по спине, как хочешь, десять раз, а я тебя всего один раз. Идет?

Но многодумная голова Сережки работала уже в другом направлении. Необъятные радужные перспективы рисовались ему.

– Слушай, Тарарыкин, – сказал он после долгого раздумья. – Хочешь получить рубль?

– За что? – оживился вечно голодный, прожорливый третьеклассник.

– За то, что я тебя нарочно для примера поколочу при всех на большой перемене.

– А тебе это зачем?

– Чтоб меня все боялись. Будут все говорить: раз он Тарарыкина вздул, значит, с малым связываться опасно. А ты получишь рубль… Можешь на борьбу пойти… красок купить коробку…

– Нет, я лучше пирогов куплю по три копейки тридцать три штуки.

– Как хочешь. Идет?

В Тарарыкине боролись два чувства: самолюбие первого силача и желание получить рубль.

– Что ж, брат… А если я тебе поддамся, так меня уж всякий и будет колотить?

– Зачем? – возразил сообразительный Сережка. – Ты других лупи по-прежнему. Только пусть я силачом буду. А пироги-то… Ведь ты их целый месяц есть будешь.

– Неделю. Эх, Морщинка – собачья начинка, соглашаться, что ли?

Сережка вынул рубль и стал с искусственным равнодушием вертеть его в руках.

– Эх! – застонал Тарарыкин. – Пропадай моя славушка, до свиданья-с, моя силушка. Согласен.

И, размахнувшись, шлепнул Сережку ладонью по спине.

– Чего же ты дерешься?

– Так ведь чудак же: это в последний раз. Потом уж ты меня колошматить будешь.

И, утешившись таким образом, Тарарыкин спрятал рубль в карман старых, запятнанных чернилами всех цветов брюк…

драка

Ликующе прозвенел звонок на большую перемену, и широкая волна серых гимназических курточек и фуражек вылилась на громадный гимназический двор. Поднялся визг, крики и веселая суматоха.

Честный юноша Тарарыкин выбрал группу учеников побольше, приблизился с самым невинным лицом и стал любоваться на состязание Мухина и Сивачева, ухитрившихся подбрасывать мяч ногами, без помощи рук.

– Попробуй, Тарарыкин, – предложил Сивачев.

В это время юркий Сережка Морщинкин пробрался между ног взрослых учеников, просунул свой нос вперед и пропищал самым вызывающим образом:

– Куда этому тарарышке прыгнуть – у него сейчас и ноги отвалятся!

– Ты-ы! – угрожающе зарычал Тарарыкин. – Знай, с кем говоришь! Котлету из тебя сделаю!

– Котлету! Ах ты, кухарка свинячья!

– Отойди лучше, Морщинка, – получишь по затылку!

– Очень я тебя боялся! – лихо захохотал Сережка. – Попробуй-ка тронь только!

– Да и трону, – проворчал Тарарыкин.

– А ну, тронь!

– А что ж ты думаешь – не трону?

Сережка стал в боевую позу плечом к плечу с громадным Тарарыкиным и, задрав голову, сказал иронически: