О команде Сталина - годы опасной жизни в советской политике - [130]
О больших чистках много писали и я, и другие авторы[949], новизна данной работы заключается в том, что мы смотрим на процесс под углом зрения ближайших соратников Сталина, которые были и соучастниками, и потенциальными жертвами. В этом случае, как и в других, командная перспектива дает возможность увидеть привычные процессы в несколько ином свете. Возьмем, к примеру, количество жертв в семьях в окружении Сталина во время больших чисток. Оно было таким же или более высоким, чем у других членов команды, что усугубило его личную изоляцию, начатую самоубийством его жены несколькими годами ранее и сделавшую его на всю оставшуюся жизнь одиноким и нуждающимся в общении. Это общение обычно обеспечивала ему команда. Если на это вообще обращали внимание, то, как правило, не объясняли, за исключением смутных упоминаний о паранойе. Но, по крайней мере, столь же правдоподобно, что в этом случае (как и в последующем отказе заключить сделку с немцами, когда его сын Яков был взят в плен) Сталин следовал неписаному революционному кодексу чести, который всегда был ему дорог, а этот кодекс требовал подчинения личных интересов интересам революции; кроме того, Сталин чувствовал, что его моральный авторитет в команде требует, чтобы он не заступался за своих близких, поскольку члены команды не могли заступиться за своих.
Точно так же известный сталинский принцип «дозирования» — медленного постепенного уничтожения политических деятелей, от которых он решил избавиться, — часто упоминается в научных исследованиях, но никогда не объясняется, за исключением общих слов, что это пример его хитрости. Хитрость, несомненно, присутствовала, но у жертв (например, Енукидзе или Бухарина) часто были друзья в команде, и, действуя постепенно, Сталин всегда мог отступить, если эти друзья слишком явно выражали свое недовольство. Более того, как показал опыт, после нескольких лет дозирования, в течение которых друзья могли наблюдать, как жертва все больше и больше впадает в отчаяние, раздражая и пугая их, они часто привыкали к мысли, что выбранная жертва обречена, и были почти убеждены, что она это заслужила.
Большие чистки могли бы полностью уничтожить команду, но, как указал Т. Г. Ригби, бросая вызов общепринятой в 1980-х годах точке зрения, Сталин проявил лояльность по отношению к своим ближайшим соратникам («банде», по терминологии Ригби), даже когда второй эшелон руководства подвергся децимации[950]. Индивидуальное выживание, конечно, не обязательно означает выживание команды как важного коллективного организма. Сплочению команды сильно способствовала Вторая мировая война (что до настоящего времени не было отмечено в научных работах), так как уверенность команды и ее ощущение себя как коллектива резко возросло, когда Сталин, ставивший на то, что немцы не нападут в июне 1941, проиграл. Независимо от того, ожидал ли Сталин во время июньского бегства на дачу, что команда изгонит его, но именно основные члены команды, как позже заявил Микоян, первоначально собравшиеся без Сталина, предложили, а затем составили Государственный комитет обороны, который и руководил обороной страны. Война представляла собой вторую вершину командной работы (первый пик был в начале 1930-х годов во время «бури и натиска» периода индустриализации): тут были как регулярные общие собрания, так и четкое разделение обязанностей различных секторов правительства и экономики. В этой книге, а сначала в статье, опубликованной в 1980-х годах, я показала, как ведомственный интерес способствовал динамике Политбюро в начале 1930-х годов[951]. Аналогичный подход можно применить к функционированию Государственного комитета обороны в военное время.
Командная перспектива позволяет иначе взглянуть и на послевоенный период. Замечательная история попыток Сталина помешать опальным членам команды Молотову и Микояну присутствовать на собраниях на даче Сталина и в Кремле ранее рассказывалась, в частности, Хрущевым в его мемуарах, но, похоже, никто не заметил странности в том, что якобы всемогущий Сталин так долго не был в состоянии их изгнать. Они могли приходить на собрания, как поясняет Хрущев, потому что другие члены команды заранее им сообщали. Другими словами, Сталин использовал принцип дозирования, чтобы приучить команду к мысли, что придется расстаться с еще несколькими политическими жертвами, но команда не была к этому готова, и он на это не пошел. Возможно, в конце концов он бы их репрессировал, но ему помешала смерть.
Как и на Уиткрофта и Гетти, на меня произвел сильное впечатление тот факт, что Сталин в последние годы подолгу отсутствовал в Москве и не принимал участия в практическом руководстве страной: полное отсутствие в течение семи месяцев в период с августа 1951 года по февраль 1952 года, когда страной управляла команда
