О классовой сущности сионизма - [12]

Дубнов неоднократно указывает, что не ставится задача ослабления позиций еврейства в России и других странах, откуда сионистами организуется эмиграция в США, Палестину и другие районы (которые в ближайшие десятилетия вслед за началом реализации сионистских планов организованной эмиграции действительно стали крупнейшими опорными пунктами международного сионизма). Дубнов пишет: «Мы не отказываемся от нашего исторического и нравственного права на эти старые центры, мы и здесь всеми силами будем стремиться к улучшению нашего экономического быта... И как бы долго ни продолжалась эта борьба... мы все-таки не утратим веры в будущий успех нашего дела» [138].

Откровенные высказывания одного из крупнейших сионистских деятелей не нуждались бы в комментариях, если бы сионистская ложь о еврейских погромах как главной или даже единственной причине эмиграции евреев из России не насаждалась в умах непосвященных так долго и настойчиво, что превратилась в стереотип, широко привившийся в буржуазной, антикоммунистической печати. Из слов же столь «заслуженного» перед сионизмом человека, как С. М. Дубнов, со всей определен­ностью явствует, что еврейская эмиграция за десятилетия до спровоцированных царской реакцией и сионистской верхушкой шумных столкновений между еврейской и нееврейской мелкой буржуазией рассчитывалась (сохранить прочную базу в России) и планировалась (зна­чительно усилить позиции в США, Южной Африке, Палестине) главарями политических организаций еврейской буржуазии.

Столь своеобразное явление, как еврейские погромы, однако еще нуждается в специальном, глубоком, всестороннем исследовании. Если реакционная роль царизма и нееврейской буржуазии в организации погромов в литературе подвергнута многократно справедливой и резкой критике, то деятельность сионистов, активно разжигавших в мелкобуржуазной еврейской среде враждебность к неевреям и также провоцировавших кровавые стычки, почти совсем не освещена. Между тем писания того же Дубнова, при всей осторожности этого коварного сионистского политического деятеля, свидетельствуют о воспитании им у евреев совершенно неоправданной вражды к «русскому организованному пролетариату»[139].

Дубнов невольно порой разоблачает собственные вымыслы о всеобщем «антисемитизме». Например, он пишет, что после «введения казенной водочной монополии еврейская эмиграция поднялась до 40—50 тысяч ежегодно»[140]. Это высказывание сионистского лидера — еще одно доказательство того важного для историографии положения, что излюбленные спекуляции сионистов на обвинениях в «антисемитизме» мы обязаны всякий раз оценивать сквозь призму точного и объективного марксистско-ленинского анализа. «Введение казенной водочной монополии» Дубновым используется для обвинения всей России в «антисемитизме» и в качестве «аргумента» к его воинствующему сионистскому постулату: «русский волк» никогда не будет «мирно жить с еврейским ягненком» [141].

Справедливо ли, однако, оценивать введение государственной монополии в России на торговлю спиртными напитками как акт «антисемитизма»?

Посмотрим произведения авторов-неевреев, критиковавших еврейскую буржуазию до Великой Октябрьской социалистической революции, относящиеся к рассматриваемому сюжету, например работы Г. Р. Держа­вина. Правительство России поручило ему всесторонне оценить положение дел в «черте оседлости». Г. Р. Державин честно изучил реальность и сделал тщательно обоснованные выводы: «Некоторые помещики, отдавая на откуп жидам (термин «жид» в литературном польском языке в прошлом и настоящем употребляется как вполне правомерный, признанный, подобный тому, как аналогичные понятия, тоже связанные с корнем слова «иудей», употребляются в немецком, английском, испанском и других языках: «юде», «джуиш», «иудио» и т. п. Слово «жид», заимствованное российской литературой из польского языка в годы массовой миграции евреев из Польши в Россию, употреблялось, например, русскими классиками как вполне литературное понятие. В последующем в быту это слово стало рассматриваться обывателями как оскорбительное для евреев.— Авт.) в своих деревнях вин­ную продажу, делают с ними постановления, чтобы их крестьяне ничего для себя нужного нигде ни у кого не покупали и в долг не брали, как только у сих откупщиков, и никому из своих продуктов ничего не продавали, как только сим жидам же откупщикам, а сии, покупая от крестьян и продавая им втрое дороже истинных цен, обогащаются барышами и доводят поселок до нищеты... К вящему же их расстройству не токмо в каждом селе­нии, но в иных и по нескольку построено владельцами корчем, где для их и арендаторских прибытков продается по дням и ночам вино. Сии корчмы не что иное суть, как сильный соблазн для простого народа. В них крестьяне развращают свои нравы, делаются гуляками и нерадетелями к работам. Там выманивают у них жиды не ток­мо насущный хлеб, но и в землю посеянный, хлебопашеские орудия, имущество, время, здоровье и самую жизнь»[142]. В 1886 году было проведено обследование в одной из губерний «черты оседлости» — Минской — и установлено, что из 1650 «питейных заведений» 1548 фак­тически принадлежали евреям, то есть около 99 процентов. Растущий алкоголизм был источником болезней, порождал (наряду, разумеется, с другими факторами), разбитые семьи, несчастья, нищету, разорение.