О! Как ты дерзок, Автандил! - [5]

Устройство же нынешнего дома Димичела могло удовлетворить самый притязательный вкус. Здесь не было той вызывающей роскоши с обязательными позолотой, мрамором, лепниной, витражами в окнах и мозаикой на полах, которая присуща виллам нуворишей без роду и племени.

Дом Димичела отличался простотой, удобством, изысканностью. Подлинные картины мастеров и гобелены прошлого века, природная естественность отделочных материалов – мореный дуб, полированная сосна, карельская береза и ливанский кедр. В доме также присутствовала дорогая художественная ковка – перила лестниц, люстры в просторной столовой, бра в коридорах, каминные и балконные решетки были от итальянских мастеров. В буфетах стояло итальянское же стекло – цветные бокалы, рюмки и вазы с острова Мурано. На окнах висели английские шторы в нежных, салатного оттенка тонах, и английской же, тяжелой, в темной зелени кожи и велюра, была мебель. Некоторые детали интерьера и убранства были просто скопированы с его бывшего дома в Лондоне, который он, конечно же, когда-то любил.

В новом доме помимо столовой, веранд и спален располагались бассейн, кинозал и библиотека, она же – кабинет хозяина. Дорожки, беседки, каменные стенки и фонтаны окружавшего дом сада, а также и розарий, экзотические кусты, цветы и деревья – все было тщательно ухожено и инспектировалось Димичелом один раз в неделю. В доме работали садовник, плотник, повар, две домработницы, одна из них прачка, шофер и управляющий делами – люди, нанятые из ближнего городка. Того самого, где когда-то мать Димичела музицировала в школе.

Помимо всего прочего, дом был напичкан современной аппаратурой – от домашнего кинотеатра, персональных компьютеров и спутникового телевидения до астролябии, мудреных морских приборов и телескопа, в который Димичел смотрел поздно ночью, после чтения Библии. Телескоп стоял на крыше дома, на той самой площадке, куда прилетал вертолет.

Димичел прилег на кожаный диван, взял фотографию паренька с упрямо сжатыми губами, стоящую в грубоватой деревянной рамке на тумбочке рядом с диваном, и подумал, что сын весь в него. Такой же упертый и уверенный.

Только упертые и уверенные мальчики делают жизнь с нуля. Они ставят нефтяные вышки на островных шельфах, пишут бестселлеры о влиянии нефтяных корпораций на международный терроризм, сажают сады и берут в подруги самых красивых женщин. Они возводят дома из камня в диких местах, они бесконечно играют и никогда не проигрывают.

Так думал Димичел. Такая у него была философия.

Не очень новая и не бесспорная, но он придерживался ее, потому что, как ему казалось, еще ни разу не проиграл. Во всяком случае, думал, что не проиграл, несмотря на сокрушительный крах семейного счастья. И не только семейного. Димичел отказывался признавать свое поражение в компании. Кому-то он явно мешал, если при первой же возможности, после скандалов в желтой прессе, ему предложили продать свой пакет акций и выйти из нефтяной игры. Кому? Старому распутнику и развращенцу, дряхлеющему «льву» – любителю свинга, ставшему первым вице-президентом?!

В поражении было трудно признаваться.

«Нет, – все время поправлял себя в мыслях Димичел, – я не вышел из игры, расставшись с Лизи и с шельфом. Я просто поменял правила».

У кого-то на кону золото и нефть, а у кого-то честь и заповеди. Кому что! Проблема в другом – рулетка жизни после сорока крутится все быстрее, а запасы нравственности, в отличие от залежей нефти, на игровом поле казино, похоже, нельзя замаркировать фишкой. Или вбить заявочный колышек. Во всяком случае, опытные игроки не ставят одновременно на то и на другое. Вот бензин и чистая вода, ведь они не смешиваются друг с другом. Бензин плавает на поверхности, затягивая гладь воды радужной пленкой. Красиво. Ничего не скажешь. Но из такого ручья уже не напиться. Пленка ведь не просто радужная, она радужная ядовито. К тому времени, когда он ушел из бизнеса, Димичел осознал еще одну истину: чем больше он богател, тем меньше оставалось у него настоящей жизни. Во всяком случае, он так думал.

Он лежал на диване и вспоминал обидные эпизоды своего прошлого, когда его философия победителя входила в противоречие с практикой жизни.

Одно время Димичел занялся благотворительностью. Он уже мог себе позволить делиться. Помогал целому маленькому народу на Дальнем Востоке, боги которого были выстроганы из чурочек, принесенных морем, возводить жилые коттеджи, детские сады и школы. Детей северного народа, раскосеньких и черноволосых, он отправлял учиться в соседние страны и загорать на пляжах южных морей. Дети прекрасно рисовали и пели, начинали быстро овладевать компьютером. Но и на благородном поприще очень скоро нашлись люди, которые вовлекли Дими в подозрительные фонды с теневой бухгалтерией, и их отличие от первых – примитивных и не очень нежных – накопителей капитала заключалось в том, что понятия откат, кеш и кидалово они заменили на правильное слово лоббирование. В итоге получилось, что Димичел оказался причастным к разворовыванию благотворительного фонда и едва отбился от судебного иска.

Радужная пленка бензина не только не исчезала с поверхности реки его жизни, она проникала внутрь бытия и отравляла желания. И уже тогда он начал делать ошибки. Не в бизнесе – в жизни. Он не приехал на похороны матери. Отец погиб раньше, он утонул в лимане во время шторма. Президент компании предложил ему свой самолет, но Дими остался на шельфе, потому что запускали новую буровую, и он знал, что все равно не успеет на тихое, заросшее елями кладбище, где рядом с отцовской могилой появится еще один холмик. Владыкинское – вот как называлось кладбище, где нашли последний приют его родители, и можно было догадаться, что именно так кладбище назвали люди в черных рясах, пришедшие на мыс Убиенного. Ведь до сих пор неизвестно, что владеет человеком более – жизнь или смерть.