О, этот вьюноша летучий! - [5]

Шрифт
Интервал

За зеркальным стеклом знаменитого магазина выставлены образцы товара: пропеллер, выточенный из дерева благородной породы, девятицилиндровый авиационный мотор «Сопвич», автомобильные фары, шины «Голуа» и «Колумб», перчатки, очки, свитеры… На рекламных щитах изображены летательный аппарат с огромными планами, похожими на орлиные крылья, и скоростной автомобиль модели «Торпедо».

Из магазина выходит преображенный Юра. На нем кожаная куртка, точно такая же, как у его кумира Валериана Брутеня, на груди серебряные крылышки, на голове клетчатое кепи, на ногах краги.

Несказанно гордый собой Юра на некоторое время застывает на крыльце магазина, чтобы полюбовалась на него вся площадь Семи Углов.

И, действительно, прохожие на него оборачиваются, а из коляски извозчика даже полетел детский голосок:

– Папа, посмотри – настоящий авиатор!

– Авиатор, – услышал Юра совсем рядом насмешливый голос.

Возле витрины стояли трое пареньков чуть постарше его. У них был вид бедных мастеровых – видавшие виды косоворотки, смятые картузы, на плечи одного наброшена засаленная студенческая тужурка.

– Типичный «авочка», – сказал студент, с бесцеремонной издевкой разглядывая Юру. – Сейчас все белоподкладочники от авиации с ума посходили, а ведь не отличают «моран» от «вуазена».

Юра вспыхнул, как маков цвет, и весь затрепетал, но троица тут же лишила его внимания и обернулась к витрине.

– Ребята, смотрите, появились мерседесовские патрубки и поршни!

– Но цены, цены! Боги «Олимпии»!

– Давайте-ка пересчитаем нашу наличность.

– Может быть, Зорге запишет вперед?

Пересчитывая мятые рубли и монеты, троица прошла мимо Юры в магазин.

– Авочка… – прошептал опозоренный юноша, бросился к своему роскошному «напиэру», повернул к себе зеркальце заднего вида.

В зеркальце, увы, отражался не мужественный авиатор, а мальчик с предательскими розанами на щеках.

В этот момент из загадочного салона «Судьба» вышел англизированный джентльмен с моноклем. За ним поспешал мастер-гример-куафер из салона.

– Вы мой шедевр, мосье Отсебятников! – восклицал гример-куафер, по-женски трепеща руками.

– Т-с-с-с! – приложил палец ко рту джентльмен.

– Пардон, мосье Теодор, но эта волевая носогубная складка, это трагическое левое веко!.. Мрак! Молчание! Судьба!

– Т-с-с-с! – еще раз предостерег джентльмен и тут же скрылся, столь мастерски и внезапно, что не оставил ни малейшего сомнения в своей профессии.

Юра бросил взгляд на витрину салона и увидел парики, усы, бакенбарды, грисы и фото демонических красавцев.

МУЖЧИНОЙ НЕ РОЖДАЮТСЯ —

ИМ СТАНОВЯТСЯ!

Граф Д’Аннунцио —

изречение лентой вилось по витрине. Юра решительно подхватил ковровый саквояжик.

Ау, ау, есть здесь кто-нибудь из Царевококшайска?

Жалобно звучит в прозрачных петербургских сумерках голосок отчаявшегося о. Ильи. Заблудился начинающий стихотворец в каменных громадах.

…Пустынно отсвечивает под блеклым небом неподвижный канал. Дикой кошкой горбится столица. На мосту жандарм стоит. Сунулся было к жандарму о. Илья и отпрянул – жандарм каменный. Все каменное, тайное, манящее и пугающее.

Вдруг набережная канала наполнилась цокотом копыт – проехали гвардейцы в касках с султанами. Они ругались по-французски и хохотали.

Из-за угла бесшумно выкатил зашторенный «роллс-ройс». Бесшумно открылась резная дубовая дверь маленького дворца. В глубине бесшумно мелькнула женская фигура в декольте. Из «роллс-ройса» бесшумно выскочил и вбежал на крыльцо молодой человек в мундире с генеральскими погонами.

Двое в черных хлопающих на ветру крылатках на миг остановились на горбатом мосту. Блеск невской воды отразился в их зрачках и угрожающими усмешками мелькнул на молодых лицах.

– Великий князь, хлыщ, тупица… – проговорил один. – Эх, Каляева на них нет!

– Была бы пустая башка, а пулька для нее найдется, – сказал другой.

О. Илья в изнеможении сел к ногам каменного истукана:

– Братия, есть здесь кто-нибудь из Царевококшайска?

Исчезло все: гвардейцы, автомобиль, крылатки… Безмолвие.

И откуда только берется нахальство?

Ей-ей, уж кому и нужен был опекун в Северной Пальмире, так это самому о. Илье. Юра Четверкин в опекуне не нуждается.

Вот он откинулся в «напиэре», уверенный в себе, неторопливый тридцатилетний мужчина-авиатор с красивыми усами и седоватыми (не мудрено при такой профессии) бакенбардами, герой головокружительных европейских авиатрасс, и огни петербургских островов отражаются в его странных (еще бы!) глазах.

Автомобиль катит по темным аллеям парка, к каким-то разноцветным огонькам, гирляндами мерцающим среди листвы.

– Вы уверены, что это аэроклуб «ИКАР»? – спрашивает Юра.

– Все господа спортсмены сюда катаются.

…Юра проходит под аркой, на которой и впрямь электрическими лампочками выписано слово ИКАР.

Ярко освещенная аллея пустынна, но впереди и по бокам сквозь деревья и кусты мелькают какие-то не очень отчетливые фигуры. Юра недоуменно оглядывается и вдруг…

…Вдруг шквал искрометного вальса обрушился на него вместе с лентами серпантина и конфетти. Аллея мгновенно заполнилась людьми. Что это? Вместо суровых рыцарей воздуха в аэроклубе «Икар» его встречают… маски! Прельстительные коломбины, домино, пьеро, сицилианские разбойники, мавры, мушкетеры кружатся в бездумном золотом вихре.


Еще от автора Василий Павлович Аксенов
Коллеги

Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.


Жаль, что Вас не было с нами

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Апельсины из Марокко

Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.


Звездный билет

Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.


Ожог

В романе Василия Аксенова "Ожог" автор бесстрашно и смешно рассказывает о современниках, пугающе - о сталинских лагерях, откровенно - о любви, честно - о высокопоставленных мерзавцах, романтично - о молодости и о себе и, как всегда, пронзительно - о судьбе России. Действие романа Аксенова "Ожог" разворачивается в Москве, Ленинграде, Крыму и "столице Колымского края" Магадане, по-настоящему "обжигает" мрачной фантасмагорией реалий. "Ожог" вырвался из души Аксенова как крик, как выдох. Невероятный, немыслимо высокий градус свободы - настоящая обжигающая проза.


Московская сага

Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага".  Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.


Рекомендуем почитать
Семь историй о любви и катарсисе

В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Необычайная история Йозефа Сатрана

Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.


Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.