О, этот вьюноша летучий! - [5]

За зеркальным стеклом знаменитого магазина выставлены образцы товара: пропеллер, выточенный из дерева благородной породы, девятицилиндровый авиационный мотор «Сопвич», автомобильные фары, шины «Голуа» и «Колумб», перчатки, очки, свитеры… На рекламных щитах изображены летательный аппарат с огромными планами, похожими на орлиные крылья, и скоростной автомобиль модели «Торпедо».

Из магазина выходит преображенный Юра. На нем кожаная куртка, точно такая же, как у его кумира Валериана Брутеня, на груди серебряные крылышки, на голове клетчатое кепи, на ногах краги.

Несказанно гордый собой Юра на некоторое время застывает на крыльце магазина, чтобы полюбовалась на него вся площадь Семи Углов.

И, действительно, прохожие на него оборачиваются, а из коляски извозчика даже полетел детский голосок:

– Папа, посмотри – настоящий авиатор!

– Авиатор, – услышал Юра совсем рядом насмешливый голос.

Возле витрины стояли трое пареньков чуть постарше его. У них был вид бедных мастеровых – видавшие виды косоворотки, смятые картузы, на плечи одного наброшена засаленная студенческая тужурка.

– Типичный «авочка», – сказал студент, с бесцеремонной издевкой разглядывая Юру. – Сейчас все белоподкладочники от авиации с ума посходили, а ведь не отличают «моран» от «вуазена».

Юра вспыхнул, как маков цвет, и весь затрепетал, но троица тут же лишила его внимания и обернулась к витрине.

– Ребята, смотрите, появились мерседесовские патрубки и поршни!

– Но цены, цены! Боги «Олимпии»!

– Давайте-ка пересчитаем нашу наличность.

– Может быть, Зорге запишет вперед?

Пересчитывая мятые рубли и монеты, троица прошла мимо Юры в магазин.

– Авочка… – прошептал опозоренный юноша, бросился к своему роскошному «напиэру», повернул к себе зеркальце заднего вида.

В зеркальце, увы, отражался не мужественный авиатор, а мальчик с предательскими розанами на щеках.

В этот момент из загадочного салона «Судьба» вышел англизированный джентльмен с моноклем. За ним поспешал мастер-гример-куафер из салона.

– Вы мой шедевр, мосье Отсебятников! – восклицал гример-куафер, по-женски трепеща руками.

– Т-с-с-с! – приложил палец ко рту джентльмен.

– Пардон, мосье Теодор, но эта волевая носогубная складка, это трагическое левое веко!.. Мрак! Молчание! Судьба!

– Т-с-с-с! – еще раз предостерег джентльмен и тут же скрылся, столь мастерски и внезапно, что не оставил ни малейшего сомнения в своей профессии.

Юра бросил взгляд на витрину салона и увидел парики, усы, бакенбарды, грисы и фото демонических красавцев.

МУЖЧИНОЙ НЕ РОЖДАЮТСЯ —

ИМ СТАНОВЯТСЯ!

Граф Д’Аннунцио —

изречение лентой вилось по витрине. Юра решительно подхватил ковровый саквояжик.

Ау, ау, есть здесь кто-нибудь из Царевококшайска?

Жалобно звучит в прозрачных петербургских сумерках голосок отчаявшегося о. Ильи. Заблудился начинающий стихотворец в каменных громадах.

…Пустынно отсвечивает под блеклым небом неподвижный канал. Дикой кошкой горбится столица. На мосту жандарм стоит. Сунулся было к жандарму о. Илья и отпрянул – жандарм каменный. Все каменное, тайное, манящее и пугающее.

Вдруг набережная канала наполнилась цокотом копыт – проехали гвардейцы в касках с султанами. Они ругались по-французски и хохотали.

Из-за угла бесшумно выкатил зашторенный «роллс-ройс». Бесшумно открылась резная дубовая дверь маленького дворца. В глубине бесшумно мелькнула женская фигура в декольте. Из «роллс-ройса» бесшумно выскочил и вбежал на крыльцо молодой человек в мундире с генеральскими погонами.

Двое в черных хлопающих на ветру крылатках на миг остановились на горбатом мосту. Блеск невской воды отразился в их зрачках и угрожающими усмешками мелькнул на молодых лицах.

– Великий князь, хлыщ, тупица… – проговорил один. – Эх, Каляева на них нет!

– Была бы пустая башка, а пулька для нее найдется, – сказал другой.

О. Илья в изнеможении сел к ногам каменного истукана:

– Братия, есть здесь кто-нибудь из Царевококшайска?

Исчезло все: гвардейцы, автомобиль, крылатки… Безмолвие.

И откуда только берется нахальство?

Ей-ей, уж кому и нужен был опекун в Северной Пальмире, так это самому о. Илье. Юра Четверкин в опекуне не нуждается.

Вот он откинулся в «напиэре», уверенный в себе, неторопливый тридцатилетний мужчина-авиатор с красивыми усами и седоватыми (не мудрено при такой профессии) бакенбардами, герой головокружительных европейских авиатрасс, и огни петербургских островов отражаются в его странных (еще бы!) глазах.

Автомобиль катит по темным аллеям парка, к каким-то разноцветным огонькам, гирляндами мерцающим среди листвы.

– Вы уверены, что это аэроклуб «ИКАР»? – спрашивает Юра.

– Все господа спортсмены сюда катаются.

…Юра проходит под аркой, на которой и впрямь электрическими лампочками выписано слово ИКАР.

Ярко освещенная аллея пустынна, но впереди и по бокам сквозь деревья и кусты мелькают какие-то не очень отчетливые фигуры. Юра недоуменно оглядывается и вдруг…

…Вдруг шквал искрометного вальса обрушился на него вместе с лентами серпантина и конфетти. Аллея мгновенно заполнилась людьми. Что это? Вместо суровых рыцарей воздуха в аэроклубе «Икар» его встречают… маски! Прельстительные коломбины, домино, пьеро, сицилианские разбойники, мавры, мушкетеры кружатся в бездумном золотом вихре.