О египетских мистериях - [5]

и самого себя, и в этом отношении он является частью ноуменального (умопостигаемого).

Далее, платоновское «иное» (из диалога «Софист») приобретает в неоплатонизме весьма важный смысл: картина «сущего небытия» разворачивается с особыми подробностями. Плотин, рассматривая феноменальный мир, обнаруживает, что каждая вещь в нем предстает как целое, составленное из множества частей; при этом такое целое является не просто нагромождением того, что несовместимо,- все части как бы дополняют друг друга, т. е. образуют некое единство. Следовательно, рассматривая отдельное (т. е. идя по стопам Аристотеля), Плотин увидел в основе всего единое, которое неким образом дарует бытие отдельному, хотя попытки определить его, т. е. приписать ему какие бы то ни было предикаты, не удаются. Полученное из феноменального (видимого, являющегося) мира путем абстракции, это единое оказывается как бы сущим небытием, другой стороной которого предстает чистая бескачественность, если угодно, лишенность или вместилище-материя. Возможно, в первую очередь для обозначения «сущего небытия» в первом смысле в неоплатонизме и начал использоваться приобретший столь большую популярность термин «ипостась» (?? ????????? в отличие от ?? ????? -бытие обозначает собственно существование, наличие), который часто используется как в виде существительного, так и в виде глагола в применении к единому. В связи с вышесказанным и понятие сущности получает в неоплатонизме новую трактовку-как набор неких устойчивых свойств или качеств, обеспечивающих то, что вещь является тем, чем она является; в понятие сущности иногда включаются и отношение, и время, и место, но только тогда, когда благодаря этому обеспечивается бытие вещи.

Еще один интересный аспект неоплатонических воззрений на бытие связан с числовой структурой последнего, которая часто понимается как структура символическая, и число в этом смысле оказывается символом вещи, т. е. ее иным, указывающим на вещь. Заметим, что в новоевропейском мышлении символ не является чем-то безусловно иным вещи, но заключает в себе ее существенные черты и потому напоминает о ней, тогда как в античности он представлялся чем-то совершенно иным и указывающим на вещь именно в силу инаковости, т. е. лишенности, или отсутствия, вещи. Именно в таком ключе, пожалуй, и следует понимать знаменитый трактат Ямвлиха «Теологумены арифметики», где символически, с использованием чисел от 1 до 10, представляется структура мироздания и бытия. Несколько иной и, если можно так выразиться, более метафизический смысл обретает число в свете иной неоплатонической концепции -имманентности его бытию, и в этом случае последнее связано не только с числом, но и с величиной; имеют отношение к этим двум понятиям и представления о множестве и раздельности. Плотин, ссылаясь на пифагорейские воззрения, говорит: «Все из монады (число 1) и неопределенной диады (число 2)». На первый взгляд это положение, выводящее бытие из числа, кажется абсурдным: ведь очевидно, казалось бы, что как то, что мы мыслим, так и то, что мы ощущаем, не связано с ним; напротив, само число выводится из мыслимого и видимого. Однако, если задуматься, то обнаружится, что, по крайней мере, для нас все предстает в некотором числе. Если мы видим или мыслим отдельное (пусть не приходят в негодование те, кто утверждает, будто отдельное, например отдельного человека, мыслить нельзя), то оно в нашей душе (по-видимому, в силу ее собственных

свойств) всегда связано с числом 1; если же речь заходит о множестве, то мы неизбежно пытаемся сосчитать его, и, собственно, его численность и является в первую очередь, прежде даже признаков, на основании которых оно образовано, тем, что создает его единство, т. е. дарует ему бытие. Далее, когда речь заходит об общих понятиях (универсалиях), их связь с числом хотя и не так очевидна, но всегда сущностно важна, выводим ли мы роды и виды из наличного вслед за Аристотелем или наличное из эйдосов и идей, следуя Платону.

Что же касается величины, то она также нераздельно связана с бытием сущего, с одной стороны, и с числом – с другой. Ведь, согласно неоплатоническим воззрениям, величина возникает, когда число обретает протяженность и объем, т. е. вступает в некое вместилище. Что же касается соотношения величины и бытия, то его исследовал еще Платон, и его интерпретация оказалась весьма популярной в неоплатонизме. «А при каком состоянии происходит возникновение всех вещей? Ясно, что это бывает тогда, когда первоначало, приняв приращение, переходит ко второй ступени, а от нее – к ближайшей следующей; проделав до трех таких переходов, оно становится ощутимым для тех, кто способен ощущать. Так вот, путем таких переходов и перемещений и возникает все;

это уже есть подлинное бытие, поскольку оно устойчиво; при переходе же в другое состояние оно полностью погибает» *. Итак, бытие связано с приращением, следовательно, и с величиной. Что же касается трех ступеней возникновения бытия, то это явный намек на трехмерность мироздания

____________________

* Платон. Законы, 894а.

Следующим общим основанием неоплатонических учений является разделение всего на чувственно воспринимаемое и умопостигаемое. Платон писал: «Для каждого из существующих предметов есть три ступени, с помощью которых необходимо образуется его познание; четвертая ступень – это само знание, пятой же следует считать то, что познается само по себе и есть подлинное бытие: итак, первое -это имя, второе -определение, третье -изображение, четвертое -знание… Что касается самого круга… то он от этого никак не зависит, представляя собой совсем другое. Четвертая ступень -это познание, понимание и правильное мнение об этом другом. Все это нужно считать чем-то единым, так как это существует не в звуках и не в телесных формах, но в душах… Из них понимание наиболее родственно, близко и подобно пятой ступени, все же остальное находится от нее много дальше» *. Итак, по-настоящему к бытию каждой вещи близко лишь познание ее; если же мы попытаемся только назвать ее имя или как-то определить или изобразить ее, то бытие данной вещи останется от нас скрытым. Если вспомнить знаменитый античный тезис о том, что подобное познается подобным, при посредстве, по причине и благодаря подобному, то заключенная в этом пассаже мысль оказывается вполне очевидной: познание вещи