О! - [16]

В участке зарегистрировали жалобу истца и вернули ему машину. Он ушел, бросив на вора последний уничтожающий взгляд.

– Я увидел включенный мотор и потерял голову… Я безработный, – жалобно захныкал Олэн.

– Судимостей нет? – спросил инспектор.

– Ни одной!

У него взяли отпечатки и проверили в управлении. Олэн сказал правду.

– Чем ты занимался раньше?

– Гонщиком был.

Полицейские расхохотались. Олэн шмыгнул носом и повесил голову. Типичный неудачник.

– Четыреста третья модель на дизеле не срывается с места, как «феррари»! – сказал инспектор.

Олэн робко кивнул. «Дадут десять месяцев или год условно… Как-нибудь отмажусь…» – подумал он.

– Постоянно ты живешь в Марселе. Значит, здесь остановился в гостинице?

– Нет, я только что приехал. Ночным поездом…

Полицейский написал короткое заключение. Всего несколько строчек.

– Раз тебя взяли с поличным, предстанешь перед судом, и очень скоро, – успокоил он Олэна.

В то время преобладали налеты и убийства.

Олэна усадили на скамейку и держали под надзором. В конце дня его должны были отвезти в следственную тюрьму, а пока оставшийся не у дел полицейский подсел поболтать. Он купил «дофин» и хотел знать, что устойчивее – его приобретение или «симка-1000». Держался парень весьма учтиво.

– Трудно сказать, это зависит от самой машины, – объяснил Олэн. – В любом случае на поворотах лучше малость срезать, чтобы не кувырнуться. – Он для наглядности взмахнул рукой.

В полдень дежурный принес поесть.

Олэн немного приободрился, но продолжал напускать на себя величайшую подавленность. Еще несколько полицейских явились потолковать о моторах.

– И сколько тебе удавалось выжать?

Олэн сделал вид, будто не замечает ухмылок и подталкиваний друг друга локтем.

– В среднем или на финишной? – спросил он.

– Пусть будет на финишной! – решил кто-то блеснуть умом.

– Двести восемьдесят пять.

Олэн и бровью не повел, слушая восхищенный свист.

– Жаль, что жизнь состоит не из одних прямых дорожек, – бросил проходивший мимо полицейский в штатском.

Олэн видел, как он исчез в глубине коридора, и, подавив желание скрипнуть зубами, улыбнулся.

– А чего ж ты бросил это занятие?

– В конце концов на меня мандраж напал, – с весьма трогательной кротостью признался Олэн.

Когда мужчина открыто говорит о своем страхе, это почти умиляет. В конце концов ему сунули газету и оставили в покое. Олэн спрятался за ней, но читать не стал.

Он думал о братьях Шварц и представлял себе их оскорбительные ухмылки.

А Бенедит? Она ничего не узнает. Она не читает никаких журналов, кроме литературных. Впрочем, Олэн решил, что, даже если Бенедит каким-то образом проведает о его аресте, он всегда сумеет наплести, скажем, о дурацком пари с приятелями-гонщиками, приехавшими в Париж по дороге в Латинскую Америку… этакая студенческая выходка… решил, мол, тряхнуть стариной…

Олэн давно убедился, что язык выручит из любой беды. Лишь бы голова работала. Ему казалось, что до свободы – рукой подать. Так было легче.

Вечером его отправили в отстойник вместе с двумя алжирцами и женщиной, только что прикончившей мужа. Она не плакала.

Олэна заперли в большой переполненной камере. Пока соседи таращили глаза на новичка, он их пересчитал. Восемь.

– Тачку спер? – поинтересовался маленький толстячок.

Олэн поглядел на его рассеченную бровь и кивнул. Лампочка заливала камеру тусклым желтоватым светом. Толстячок обратился к товарищам по несчастью.

– Вот так как! Я думал, это «утка», а это вовсе не «утка»! Это чистая правда…

– То есть? – спросил Олэн.

– Похоже, криминалка и впрямь глаз положила на угонщиков… или, если хочешь, на нас…

– Криминалка?… – повторил Олэн, прижимаясь спиной к обшарпанной стене.

– Ага! Потому-то нас и собирают в кучу. Серийная работа экономит время.

– Но мне сказали, что угон – не очень тяжкое преступление, – пробормотал Олэн, стараясь не выходить из образа.

Мысленно он отметил, как сокамерники дружно захихикали. С их точки зрения, он был отпетым фраером. Тощий тип в очках едва не зевнул Олэну в лицо.

– Не забывай, что налет на банк начинается с угона тачки, – напомнил он.

Парень говорил вкрадчиво, что твой счетовод.

Олэн посмотрел на стопку матрасов. Их было четыре штуки. Значит, по одному на двоих. А одеяла, наверное, внизу…

Олэн сел. Лучше уж спать сидя… Дело чертовски осложнялось.

– Ну, мне-то начхать, – продолжал толстяк. – Меня они знают, как облупленного… даже в курсе, кому я толкаю краденые колеса! Так чего дергаться? Я для них мелкая рыбешка…

Олэн закрыл глаза. Оставалось надеяться, что уголовная полиция тоже примет его за мелкую рыбешку, и держаться до конца.

Глава 6

Угонщиков поодиночке забирали из камеры, но обратно не приводили. Очевидно, в уголовном отделе не жаждали, чтобы те делились впечатлениями с дружками. Клиентов отправляли прямиком в тюрьму Сантэ.

Олэн наблюдал, как старожилы исчезают, а их места занимают новенькие.

На третий день наконец вызвали и его. Полицейский в синей рубашке и брюках того же цвета проводил его в большую комнату, роскошную меблировку которой составляли засиженное мухами большое зеркало, тяжелый стул и колченогий стол.

Здешний парикмахерский салон. Мужчина в штатском указал ему на стул, сунул в руки полную пены миску и принялся намыливать физиономию. Очень скоро мыло набилось в глаза и ноздри.