О! - [11]

Олэн строил макет с любовью, добавляя то один штрих, то другой, пока не получилось само совершенство. Он даже разлил по поверхности немного бензина и масла, чтобы «создать атмосферу».

Он включил ток и взял в обе руки по пульту. На трассу вылетели две машины – красная и черная. Каждая могла двигаться со скоростью двести километров в час.

Правое колесо черной машины соскользнуло с дорожки, и игрушка на вираже кувыркнулась через балюстраду.

Олэн сидел на корточках в центре, и от нетерпения он не стал поднимать машинку. Вместо нее он вывел на трассу другую и долго забавлялся, переключая скорости.

Есть ему не хотелось. Около двух пополудни он вернулся к себе в комнату, убрал пистолет и пошел в гараж, где стояла и его собственная машина.

Бывший гонщик ездил на «альпин» – двухместном «рено». Этот «аэродинамический гроб» срывается с места и исчезает с глаз в считанные секунды.

Олэн сел за руль и, миновав ворота, запер их за собой. «Фиат» исчез. Должно быть, тройка бандитов отбыла на нем обедать.

Олэн доехал до улицы Боэси и остановился на углу авеню Персье у «скромного» мехового магазина Ревейона, в чьих витринах красовалось несколько десятков миллионов в виде изделий из шкур и шерсти.

Он долго топтался у витрины, будто собираясь разбить ее и смыться, сгибаясь под тяжестью мехов, как какой-нибудь эскимос после зимней стоянки.

Однако с другой стороны улицы Олэна жег пристальным взглядом полицейский, и в конце концов он решился войти в святилище. Там бродили две-три уже сделавшие покупки пары. Мужчины выглядели весьма трогательно.

Олэном немедленно занялись. Золотое правило фирмы – «никогда не заставлять клиента ждать». Брать тепленьким. Не дать энтузиазму остынуть. Второе правило: «Держаться почтительно, но с достоинством». То есть ни много, ни мало.

Олэн хотел купить норковое манто. Он протянул продавщице записанные на бумажке размеры будущей обладательницы. Та взглянула на нее с видом светской дамы. Олэн мог бы с легкостью представить ее в роли хозяйки замка, хотя его собственный опыт в этом плане ограничивался образами, воплощенными Эдвиж Фёйер и Марлен Дитрих.[4]

От манто из дикой норки Олэн отказался. Не из экономии, а чтобы не нарушать пределов правдоподобия.

Выбрал он классическое манто. Мех был, пожалуй, светловат, но широкий воротник наверняка будет к лицу молодой женщине. Продавщица назвала цену в новых франках. Ровно столько каждый из гангстеров выделил ему из своей доли добычи. Олэн представил, будто он покупает манто на деньги одного из Шварцев.

– Как вам угодно расплатиться, месье? – вежливо осведомилась продавщица.

– Наличными, – коротко бросил он.

Она с улыбкой проводила Олэна до кассы. В высшей степени неприятно отказываться от чека незнакомого фирме клиента.

– Прошу вас, уложите его в обычную картонку. Без всяких надписей. Потом заверните коробку в бумагу и перевяжите бечевкой. Потом снова заверните и опять завяжите. И еще раз. Разумеется, писать ничего не надо.

Объясняя, Олэн всякий раз делал соответствующее движение. Он вообще чаше всего говорил на языке жестов. Продавщица выслушала его с полной невозмутимостью.

– Прикажете доставить на дом, месье?

– Нет-нет, я сейчас же его заберу.

Он заплатил. В кармане осталось примерно столько же. Остальные деньги лежали в ящике комода. Олэн знал, что братья Шварц способны убить его под горячую руку, но не ограбить.

Какая-то дама не решалась остановить свой выбор на манто из белой лисицы или оцелота. Похоже, она не ограничится одной покупкой…

Олэн вышел с манто под мышкой, его проводили до самого порога. На ветровом стекле красовалась бумажка – штраф за парковку в недозволенном месте. Он швырнул ее в канаву и сел за руль.

На правах оставались его настоящее имя и адрес в Марселе («когда-то он тоже был настоящим…»).

С тех пор Франсуа Олэн как член общества как бы перестал существовать. Иными словами, не платил налогов, государственной страховки и прочей ерунды. А его ремесло не требовало регистрации и торговой марки.

Квитанции, должно быть, скапливаются на столе какого-нибудь чиновника. Что ж, жить хочется всем.

Бенедит Бриак жила на авеню Маршала Лиотс, напротив скакового поля в Отейле.

Ей было двадцать восемь лет. До двадцати двух Бенедит не знала горя, а потом целых четыре года ей пришлось бороться со смертью, которая с упорством крота пыталась изгрызть ее левое легкое.

Два года назад Бенедит избавилась от этой напасти. С условием, что она ничем не будет злоупотреблять. Впрочем, вкус к излишествам она уже утратила.

Мадемуазель Бриак жила тихо и скромно, прикасаясь к людям и предметам с величайшей деликатностью. Так кошка лакает молоко.

Она расписывала фарфоровые горшочки, а что до приятелей, так ее болезнь обратила их в бегство. Бенедит все пришлось начинать с нуля. И она даже нарочно сменила квартиру, чтобы помешать им вернуться. Бывшие друзья представлялись ей в виде цепочки из дохлых крыс, плывущих по воде.

Она стала ждать новых. Таких, например, как Франсуа Олэн, который сейчас выходил из лифта с картонкой в руке.

Ключа у него не было. Бенедит больше не хотела никому давать ключ. Он позвонил. Она открыла.