О двух типах художников - [17]
Автор этих строк писал уже не раз о том, как невысока ценность художественных средств буржуазного декаданса. И все же эти средства в известной мере пригодны для выражения тех узких, ограниченных, нездоровых и часто извращенных чувств и переживаний, которые составляют "душу" этого искусства. Но художник, который попытался бы их употребить, чтобы изобразить становление коммунистического общества, нарождение коммунистического человека, заслуживал бы того, чтобы его заподозрили в бюрократическом равнодушии к содержанию новой социалистической жизни и в пристрастии к одним лишь формальным упражнениям.
Отсюда ясно, почему формалистские и натуралистические произведения, если они сделаны советским художником, бывают еще хуже своих буржуазных образцов. Каждая художественная форма есть форма определенного содержания. Ее определяет, с одной стороны, то, с какой глубиной отражается обьективная действительность конкретного исторического периода; с другой же стороны, ее определяют те чувства, мысли, переживания, которые стремятся найти в ней выражение. Декадентский предрассудок, провозглашающий независимость выразительных форм от мировоззрения и чувства, лежащих в их основании (в конечном счете — независимость от социальной основы) — это, конечно, и есть не более как предрассудок, которому цена одинаковая, идет ли речь о псевдонаучном объективизме или импрессионизме, экспрессионизме и т. д. как о "вечных формах" человеческой субъективности.
Подобный самообман художников не имеет ничего общего с настоящей объективностью художественных форм, в понятие которой включается историческая изменчивость конкретных форм выразительности, сложной диалектической их связи с изменением общественно-исторического содержания искусства. Подлинная объективность художественных форм покоится на их соответствии содержанию, на глубоком и верном отражении объективной действительности.
Декадентское искусство не имеет ни намерения, ни средств правдиво отражать объективный мир. Если же в нем и попадаются отдельные трогательные или увлекательные образы, то своей относительной художественной ценностью они бывают обязаны только соответствию между формой и заключенным в ней чувством. Известие впечатление в натуралистическом искусстве производит иногда выражение жалкой растерянности перед лицом жестокой и непонятной жизни, нравственная искалечен и ость, в которой видны черты задавленной капитализмом человечности. В варварских условиях умирающего капитализма даже слепые взрывы возмущения против особенно отталкивающих и непереносимых проявлений бесчеловечности могут прозвучать сильно, — конечно, лишь в тех случаях, когда уже самый факт (не переработанный художественно, не поставленный в связь с состоянием и перспективами общества) бросает обвинение грязной практике капитализма. Даже метод "монтажа документов" (выражающий сам по себе глубокое отчаяние художника, растерявшегося перед разорванностью, бессмыслицей бытия, потерявшего надежду разобраться в сумбуре отрывков и осколков, каким кажется жизнь в империалистическом обществе) может дать такое, условно выражаясь, произведение искусства, которое ярко передает трагическое чувство автора и людей, настроенных с ним одинаково.
Но, признавая такое значение за отдельными псевдореалистическими рассказами, картинами и т. д., мы должны решительно отвергнуть претензию их авторов — художников-декадентов — на то, что они, якобы, создают такими средствами подлинную картину мира, то есть дают полноценное искусство. Самое большое, на что они способны, — это (почти всегда непроизвольно, нечаянно и, во всяком случае, очень отрывочно) дать понятие об атмосфере, зараженной ядами, которые распространяет умирающий капитализм.
Но как раз из этого единственного довода, который только и можно привести в пользу современных декадентов, следует решительное возражение против какого бы то ни было влияния декадентства на советское искусства. Советское искусство не может, даже изображая действительность капиталистической страны, довольствоваться выражением возмущения и отчаяния, из которых нет и не может быть выхода, если все сосредоточено в этих чувствах, а общество в целом, — следовательно и силы, борющиеся за коммунизм, и предпосылки их победы — остались непонятыми или забытыми.
Непригодность декадентских Форм для изображения советской жизни еще очевидней. Невозможно выразительными формами времен упадка передать становление нового типа человечности; невозможно скудными и зыбкими средствами современной поэзии отчаяния передать радость строительства нового коммунистического мира. Только глубокая некультурность художника, действующего по инерции, может его толкнуть к такой попытке, неизбежно приводящей к грубейшему антагонизму формы и содержания.
Такие попытки все же встречаются (как это выяснила, хотя бы, дискуссия о формализме и натурализме). Они дают нам пример того, что можно назвать художественным бюрократизмом.
Художник, безоговорочно повинуясь условной традиции и не пытаясь сопротивляться тем опасным сторонам профессионального занятия искусством, которые связаны с чрезмерно узкой специализацией, воспроизводит формы, чуждые советской жизни. Он включает их в концепцию "мастерства", "овладения техникой", совершенно не считаясь с жизнью, с содержанием своей задачи, со своим мировоззрением. Совсем как сказано у Толстого: "почти физическая способность, независимая от ума и сердца". Чем виртуозней выработана такая способность, тем бюрократичнее, поверхностное отношение художника к формам искусства.
Антонио Грамши – видный итальянский политический деятель, писатель и мыслитель. Считается одним из основоположников неомарксизма, в то же время его называют своим предшественником «новые правые» в Европе. Одно из главных положений теории Грамши – учение о гегемонии, т. е. господстве определенного класса в государстве с помощью не столько принуждения, сколько идеологической обработки населения через СМИ, образовательные и культурные учреждения, церковь и т. д. Дьёрдь Лукач – венгерский философ и писатель, наряду с Грамши одна из ключевых фигур западного марксизма.
Перевод с немецкой рукописи Н. Волькенау.Литературный критик., 1936, № 8.
"Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены" #1(69), 2004 г., сс.91–97Перевод с немецкого: И.Болдырев, 2003 Перевод выполнен по изданию:G. Lukacs. Von der Verantwortung der Intellektuellen //Schiksalswende. Beitrage zu einer neuen deutschen Ideologie. Aufbau Verlag, Berlin, 1956. (ss. 238–245).
Государственное Издательство Художественная Литература Москва 1937.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вниманию читателя предлагается переписка философов Мих. Лифшица (1905–1983) и Д. Лукача (1885–1971). Она относится к 1931–1970 гг. и включает все известные письма. Их оригиналы находятся в Архиве Д. Лукача (Венгрия). За редкими исключениями письма вводятся в научный оборот впервые. В приложении к переписке приводятся 12 документальных материалов, характеризующих официальный исторический фон, на котором эта переписка разворачивалась. Большинство материалов приложения также публикуется впервые.
Какую форму может принять радикальная политика в то время, когда заброшены революционные проекты прошлого? В свете недавних восстаний против неолиберального капиталистического строя, Сол Ньюман утверждает, сейчас наш современный политический горизонт формирует пост анархизм. В этой книге Ньюман развивает оригинальную политическую теорию антиавторитарной политики, которая начинается, а не заканчивается анархией. Опираясь на ряд неортодоксальных мыслителей, включая Штирнера и Фуко, автор не только исследует текущие условия для радикальной политической мысли и действий, но и предлагает новые формы политики в стремлении к автономной жизни. По мере того, как обнажается нигилизм и пустота политического и экономического порядка, постанархизм предлагает нам подлинный освободительный потенциал.
Жизнь — это миф между прошлым мифом и будущим. Внутри мифа существует не только человек, но и окружающие его вещи, а также планеты, звезды, галактики и вся вселенная. Все мы находимся во вселенском мифе, созданным творцом. Человек благодаря своему разуму и воображению может творить собственные мифы, но многие из них плохо сочетаются с вселенским мифом. Дисгармоничными мифами насыщено все информационное пространство вокруг современного человека, в результате у людей накапливается множество проблем.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Основой этой книги является систематическая трактовка исторического перехода Запада от монархии к демократии. Ревизионистская по характеру, она описывает, почему монархия меньшее зло, чем демократия, но при этом находит недостатки в обоих. Ее методология аксиомативно-дедуктивная, она позволяет писателю выводить экономические и социологические теоремы, а затем применять их для интерпретации исторических событий. Неотразимая глава о временных предпочтениях объясняет процесс цивилизации как результат снижающихся ставок временного предпочтения и постройки структуры капитала, и объясняет, как взаимодействия между людьми могут снизить ставку временных предпочтений, проводя параллели с Рикардианским Законом об образовании связей. Сфокусировавшись на этом, автор интерпретирует разные исторические феномены, такие как рост уровня преступности, деградация стандартов морали и рост сверхгосударства.
![Второе пришествие Золушки [Падчерица эпохи]](/storage/book-covers/8c/8c6f88d776e930aa44fec45dbb197a9dea1983cf.jpg)
История становления и развития советской довоенной научной фантастики 1917–1941 годов. Писалась автором в общей сложности около 15 лет.
Сокращенный перевод с немецкого. Статья полностью напечатана в «Internationale Literatur Deutsche Blatter», 1939, №№ 6 и 7.Литературный критик. 1940 г. № 11–12.