О дивный новый мир. Слепец в Газе - [32]
Он прижался к ней. Обнял рукой за шею.
— Ай, — визгнула Линда, — не тронь. Больно же! Ай! — И как пихнет его от себя. Он стукнулся головой о стену. — Ты, идиотик! — крикнула Линда и вдруг принялась его бить. Шлеп! Шлеп!..
— Линда! Не бей, мама!
— Я тебе не мама. Не хочу быть твоей матерью.
— Но, Линд… — Она шлепнула его по щеке.
— В дикарку превратилась, — кричала она. — Рожать начала, как животные… Если б не ты, я бы к инспектору пошла, вырвалась отсюда. Но с ребенком как же можно. Я бы не вынесла позора.
Она опять замахнулась, и он заслонился рукой.
— О, не бей, Линда, не надо.
— Дикаренок! — Она отдернула его руку от лица.
— Не надо. — Он закрыл глаза, ожидая удара.
Но удара не было. Помедлив, он открыл глаза и увидел, что она смотрит на него. Улыбнулся ей робко. Она вдруг обняла его и стала целовать.
Случалось, Линда по нескольку дней не вставала с постели. Лежала и грустила. Или пила мескаль, смеялась, смеялась, потом засыпала. Иногда болела. Часто забывала умыть его, и нечего было поесть, кроме черствых лепешек. И помнит он, как Линда в первый раз нашла этих сереньких тлей у него в голове, как она заахала, запричитала.
Сладчайшею отрадой было слушать, как она рассказывает о Том, о Заоградном мире.
— И там правда можно летать когда захочешь?
— Когда захочешь.
И рассказывала ему про дивную музыку, льющуюся из ящика, про прелестные разные игры, про вкусные блюда, напитки, про свет — надавишь в стене штучку, и он вспыхивает, — и про живые картины, которые не только видишь, но и слышишь, обоняешь, осязаешь пальцами, и про ящик, создающий дивные запахи, и про голубые, зеленые, розовые, серебристые дома, высокие, как горы, — и каждый счастлив там, и никто никогда не грустит и не злится, и каждый принадлежит всем остальным, и экран включишь — станет видно и слышно, что происходит на другом конце мира. И младенцы все в прелестных, чистеньких бутылях — все такое чистое, ни вони и ни грязи, — и никогда никто не одинок, а все вместе живут и радостные все, счастливые, как на летних плясках в Мальпаисе здесь, но гораздо счастливее, и счастье там всегда, всегда… Он слушал и заслушивался.
Порой, когда он и другие дети садились, устав от игры, кто-нибудь из стариков племени заводил на здешнем языке рассказ о великом Претворителе Мира, о долгой битве между Правой Рукой и Левой Рукой, между Хлябью и Твердью; о том, как Авонавилона задумался в ночи, и сгустились его мысли во Мглу Возрастания, а из той туманной мглы сотворил он весь мир; о Матери-Земле и Отце-Небе; об Агаюте и Марсайлеме — близнецах Войны и Удачи; об Иисусе и Пуконге; о Марии и об Этсанатлеи — женщине, вечно омоложающей себя; о Лагунском Черном Камне, о великом Орле и Богоматери Акомской. Диковинные сказы, звучавшие еще чудесней оттого, что сказывали их здешними словами, не полностью понятными. Лежа в постели, он рисовал в воображении Небо и Лондон, Богоматерь Акомскую и длинные ряды младенцев в чистеньких бутылях и как Христос возносится и Линда взлетает; воображал Всемирного начальника инкубаториев и великого Авонавилону.
Много ходило к Линде мужчин. Мальчишки стали уже тыкать на него пальцами. На своем, на здешнем языке они называли Линду скверной, ругали ее непонятно, однако он знал, что слова это гнусные. Однажды запели о ней песню, и опять, и опять — не уймутся никак. Он стал кидать в них камни. А они — в него; острым камнем рассекли ему щеку. Кровь текла долго; он весь вымазался.
Линда научила его читать. Углем она рисовала на стене картинки — сидящего зверька, младенца в бутыли; а под ними писала: КОТ НЕ СПИТ. МНЕ ТУТ РАЙ. Он усваивал легко и быстро. Когда выучился читать все, что она писала на стене, Линда открыла свой деревянный сундук и достала из-под тех красных куцых штанов, которых никогда не надевала, тоненькую книжицу. Он ее и раньше не раз видел. «Будешь читать, когда подрастешь», — говорила Линда. Ну вот и подрос, подумал он гордо.
— Вряд ли эта книга тебя очень увлечет, — сказала Линда. — Но других у меня нет. — Она вздохнула. — Видел бы ты, какие прелестные читальные машины у нас в Лондоне!
Он принялся читать. «Химическая и бактериологическая обработка зародыша. Практическое руководство для бета-лаборантов Эмбрионария». Четверть часа ушло на одоление слов этого заглавия. Он швырнул книжку на пол.
— Дрянь ты, а не книга! — сказал он и заплакал.
По-прежнему мальчишки распевали свою гнусную дразнилку о Линде. Смеялись и над тем, какой он оборванный. Линда не умела чинить рваное. В Заоградном мире, говорила она ему, если что порвется, сразу же выбрасывают и надевают новое. «Оборвыш, оборвыш!» — дразнили мальчишки. «Зато я читать умею, — утешал он себя, — а они нет. Не знают даже, что значит читать». Утешаясь этим, было легче делать вид, что не слышишь насмешек. Он снова попросил у Линды ту книжку.
Чем злее дразнились мальчишки, тем усерднее читал он книгу. Скоро уже он разбирал в ней все слова. Даже самые длинные. Но что они обозначают? Он спрашивал у Линды; но даже когда она и в состоянии была ответить, то ясности особой не вносила. Обычно же ответить не могла.
Олдос Хаксли — знаменитый писатель, классик английской литературы XX века, один из создателей так называемого «интеллектуального романа», автор всемирно известных романов «Желтый Кром» (1921), «Контрапункт» (1928), «Слепец в Газе» (1936) и многих других. В настоящем издании вниманию читателей предлагается блестящий роман-антиутопия «О дивный новый мир», созданный Олдосом Хаксли в 1932 году и по праву занимающий место в одном ряду с такими литературными шедеврами минувшего столетия, как романы «Мы» Е. Замятина и «1984» Дж. Оруэлла.
Уникальная книга Олдоса Хаксли «Возвращение в дивный новый мир», опубликованная в 1958 году. В этой работе великий английский писатель и философ, в присущей ему смелой и полемичной манере, проводит параллели между западной цивилизацией буржуазного «золотого века» 1950-х и антиутопическим тоталитарным «потребительским раем», описанным им в самом известном художественном произведении — романе «О дивный новый мир». Возвращаясь к роману «О дивный новый мир», Хаксли снова и снова сравнивает вымышленный много лет назад мир далекого будущего с миром вполне реальным, окружавшим его на момент написания «Возвращения», — и снова и снова находит приметы пугающего, опасного и все более очевидною сходства…
Любовный треугольник… Кажется, довольно банальная история. Но это не тот случай. Сюжет романа действительно довольно прост: у знаменитого ученого есть божественной красоты жена. И молодой талантливый ученик. Конечно же, между учеником и «богиней» вспыхивает страсть. Ни к чему хорошему это привести не может. Чего же еще ждать от любовного треугольника? Но Олдос Хаксли сумел наполнить эту историю глубиной, затронуть важнейшие вопросы о роке и личном выборе, о противостоянии эмоций разумному началу, о долге, чести и любви.
Почти случайно Олдос Хаксли создал книгу, ставшую культовым текстом для тысяч радикальных интеллектуалов 60-х. «Двери восприятия» дали название знаменитой группе «The Doors». В числе последователей Хаксли — Уильям Берроуз, Кен Кизи, Том Вулф и Карлос Кастанеда. Всю свою жизнь автор самой знаменитой утопии XX века «О дивный новый мир» искал формулу всеобщего счастья. Экспериментируя с различными психоделиками, он поставил для себя задачу найти средство расширения сознания, которое дало бы возможность простым смертным проникнуть в сферы, доступные ранее лишь визионерам, мистикам, великим аскетам и пророкам.
Если в своей знаменитой антиутопии «Прекрасный новый мир» (1932) классик современной английской литературы рисует жуткий образ грядущего, где предельная рационализация жизни приводит не только к материальному прогрессу, но и к духовному одичанию людей, то в последнем своем романе «Остров» (1962) писатель ищет выход из духовного тупика в обращении к буддистским и индуистским учениям. На вымышленном острове Пала люди живут свободно и счастливо, не прибегая к рецептам западной цивилизации. Глубокое философское содержание сочетается в романе с острым авантюрным сюжетом.
Роман написан в 1928 г. и впервые опубликован в этом же году в нью-йоркском издательстве «Гарден Сити».Изысканный, злой и безупречно точный роман нравов, восходящий к творчеству даже не Уайльда, но — Теккерея. Роман, автор которого как хирургическим скальпелем препарирует быт и нравы английского высшего света эпохи «прекрасных двадцатых». Роман, исполненный юмора и сарказма, однако поднимающийся порой до уровня высокой трагедии.Перед вами — «поиски утраченного времени» по Олдосу Хаксли, времени всеобщего увлечения фрейдизмом и авангардизмом, времени неустанных духовных поисков, блестящих побед и горьких поражений…
Зелено-голубая планета очень напоминала Землю, но можно было предположить, что ее флора и фауна таят немало сюрпризов. На очень похожей на Землю планете космолингвист встретил множество человекоподобных аборигенов. Аборигены очень шумны и любопытны. Они тут же принялись раскручивать и развинчивать корабль, бегать вокруг, кидаться палками и камнями. А один из аборигенов лингвисту кого-то напоминал…
Брайтона Мэйна обвиняют в убийстве. Все факты против него. Брайтон же утверждает, что он невиновен — но что значат его слова для присяжных? Остается только одна надежда — на новое чудо техники, машину ЭС — электронного судью.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
«Каббала» и дешифрование Библии с помощью последовательности букв и цифр. Дешифровка книги книг позволит прочесть прошлое и будущее // Зеркало недели (Киев), 1996, 26 января-2 февраля (№4) – с.
Условия на поверхности нашего спутника малопригодны для жизни, но возможно жизнь существует в лунных пещерах? Проверить это решил биолог Роман Александрович...
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.
В сборнике представлены первые три (и, по мнению многих критиков, ЛУЧШИЕ) романа Голдинга. Объединяет их тема выживания, обреченности, одиночества человека в меняющемся мире – усугубленных неотвратимостью божьей кары за трусость и неспособность взглянуть в глаза собственному «я».«Повелитель мух» – бестселлер, входящий в обязательную программу чтения многих английских и американских школ, четырежды экранизирован, суммарный тираж превысил 100 миллионов экземпляров.«Наследники» и «Воришка Мартин» – высоко оцененные критикой произведения, повлиявшие на творчество многих современных писателей – от Мартина Эмиса до Стивена Кинга.
«О дивный новый мир» — культовая антиутопия Олдоса Хаксли, изданная миллионными тиражами по всему миру. Роман о генетически программируемом «обществе потребления», «обществе всеобщего счастья», в котором разворачивается трагическая история человека, ставшего чужаком в этом мире… Идеи «О дивного нового мира» нашли продолжение в последнем, самом загадочном и мистическом романе Олдоса Хаксли «Остров». Задуманное автором как антиутопия, это произведение оказалось гораздо масштабнее узких рамок жанра.
«1984» — своеобразный антипод второй великой антиутопии XX века — «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Что, в сущности, страшнее: доведенное до абсурда «общество потребления» — или доведенное до абсолюта «общество идеи»? По Оруэллу, нет и не может быть ничего ужаснее тотальной несвободы… «Скотный двор» — притча, полная юмора и сарказма. Может ли скромная ферма стать символом тоталитарного общества? Конечно, да. Но… каким увидят это общество его «граждане» — животные, обреченные на бойню? В книгу включены также эссе разных лет — «Литература и тоталитаризм», «Писатели и Левиафан», «Заметки о национализме» и другие.
«Чума» (1947) – это роман-притча. В город приходит страшная болезнь – и люди начинают умирать. Отцы города, скрывая правду, делают жителей заложниками эпидемии. И каждый стоит перед выбором: бороться за жизнь, искать выход или смириться с господством чумы, с неизбежной смертью. Многие литературные критики «прочитывают» в романе события во Франции в период фашистской оккупации.«Записки бунтаря» – уникальные заметки Альбера Камю периода 1942–1951 годов, посвященные вопросу кризиса буржуазной культуры. Спонтанность изложения, столь характерная для ранних дневников писателя, уступает место отточенности и силе мысли – уже зрелой, но еще молодо страстной.У читателя есть уникальная возможность шаг за шагом повторить путь Альбера Камю – путь поиска нового, индивидуального, бунтарского смысла бытия.