О детской литературе, детском и юношеском чтении - [53]

Редко кто на всем протяжении земного шара вырастает без сказки…

На фоне народной сказки — я не говорю, что из народной сказки нельзя кое-что выбрать, может быть, можно выбрать более или менее соответствующее, но с величайшей осторожностью, через очень густое сито, — на фоне этой сказки воспринимается художественная сказка, где мы находим вещи весьма приемлемые, ну, скажем, Пушкина, Аксакова или Ершова у нас или таких больших мастеров сказки, как Андерсен, Музеус, Гофман, — великих художников и классиков сказки. Если мы хотим у классиков учиться, то у них можно учиться…

Буржуазия занималась не только соответственной переделкой этого богатого феодального фонда сказочной литературы — она создала для детей, и главным образом для детей старшего возраста, своего рода великую по количеству и временами блестящую по качеству авантюрную литературу. Вы знаете, что буржуазия на заре своей была исключительно авантюристическим классом, что купец был путешественник и разбойник, что торговый капитал обладал огромной смелостью, огромным умением рисковать ради приобретения, — тот могучий капитал, которому посвятил несколько страниц Коммунистического манифеста его величайший враг Маркс, признавая, какие изумительные страницы мировой культуры капитал вписал в историю человечества. Вот этот заказ завоевательного духа, умение выйти сухим из воды, использовать обстоятельства — он и является основным духом, животворящим этот авантюрный роман, начиная с самого раннего его появления, с предшественников Робинзона Крузо и самого знаменитого Робинзона, через всех Майн-Ридов и Куперов до современного Киплинга и Джека Лондона. И когда мы присмотримся к основным чертам этого романа, этой авантюрной повести, мы невольно замечаем и для нас очень приемлемые черты. Мы должны создать нечто подобное (я потом скажу, в каком духе), ибо этот дух предприимчивости, эту смелость, это глобтроттерство, эту следопытскую жилку, все это и мы очень хотели бы воспитать в наших детях, все это и нам в высочайшей степени нужно.

Но все эти романы, почти без всякого исключения, пропитаны колониальным духом. Начиная с его зародыша, Робинзона, дело сводится к чувству себя хозяином, к глубоко кулацким инстинктам, к беспощадному отношению как к низшим, так и ко всем вообще противникам, которые пересекают дорогу, а в особенности колониальным народам…

…И мы должны противопоставить этому свой дух, разумеется, дух не жиденького гуманизма мелких мещанских добродетелей и всякого рода народнического идеализма, нам нужны также и предприимчивость, и храбрость, и даже беспощадность, но взятые в других рамках, в других условиях. Я об этом буду говорить еще дальше.

Другой полосой, чрезвычайно важной для детской литературы, на которую мы непременно должны опереться, которую мы должны освоить и развить, является технико-изобретательский роман. Другая сила буржуазии, уже промышленной, заключалась именно в ее химико-технической изобретательности — в гениальном умении, которое проявила буржуазия и ее инженерия в деле покорения природы человеческой воле. Конечно, буржуазия при этом, как вы знаете, создала то коренное противоречие, которое лежит в основе капитализма и которое выражалось не только во власти капиталистов над рабочими, но и во власти машин над человеком. Мы не хотим ни того и ни другого. Мы в нашей литературе не найдем, наверно, ни одного писателя, который захотел бы прославлять капиталистов и капитанов индустрии в качестве естественных вождей человечества, но вот машиномаляйство может возникнуть. Такого рода стремления посмотреть на технику как на самостоятельное чудо и на машину как на счастливого наследника самого человека нам не могут быть не чужды, наш социалистический подход иной, но значит ли это, что мы можем ослабить стремление ребенка знакомиться с этими чудесами науки, ослабить его собственный изобретательский дух, его пытливое желание проникнуть в дальнейшие чудеса, которые раскроются при дальнейших наших победах над пространством, временем, материями и т. д. Конечно, нет. И Жюль Берн, нуждающийся в некотором обновлении, и в особенности Уэльс, очень интересный, тонкий и многообразный писатель, к которому, конечно, нужно отнестись с известной осторожностью, дают нам образцы такого романа, который должен быть воспринят нами и распространен среди детей соответствующего возраста, конечно преломившись сквозь соответствующую призму нашего времени, наших классовых целей, нашего строительства. Далее, довольно часто мы встречаем на своем пути мелкобуржуазный гуманистический и иногда даже революционный роман, ну, скажем, некоторые вещи Диккенса, во главе со знаменитым Оливером Твистом — они более или менее приспособлены и весьма увлекательны для детей, — некоторые романы Гюго, в особенности когда они облегчены от слишком больших тирад умствующего характера, и целый ряд других писателей. Мы их чувствуем близкими себе. Мы их сейчас издаем для чтения взрослых, правда, с известными комментариями, и рекомендуем как близких нам писателей.

Беда мелкобуржуазных гуманистов, иногда восстававших против неправды мира с громовыми речами, вооружившись большим гневом, — беда их заключалась в том, что они, как мелкобуржуазные писатели, половинчаты. Если ими и можно пользоваться, то при известных лишь условиях педагогического руководства, может быть, в известных только пределах, но никоим образом не признавая их произведения за литературу, соответствующую нашему времени, но за такую, к которой приходится прибегать, поскольку мы своей, вполне соответствующей литературы в достаточном количестве еще не имеем.