Доклад А. В. Луначарского.
Товарищи, я понимаю мысль устроителей этого диспута таким образом, что мы разделяем общую тему о взаимном отношении и соотносительной ценности миросозерцания коммунистического и христианского на два раздела. Сегодня мы, очевидно, будем трактовать этот вопрос под углом зрения общественности. Мы берем сегодня коммунизм, как определенное общественное движение, устремленное к установлению определенной общественной правды, и под таким же углом зрения мы возьмем и христианство — как христианское устроение праведного жития.
И вот, с этой социальной точки зрения двух градов, взыскуемых разными способами, мы сегодня и будем обмениваться мыслями с моим оппонентом. Таким образом, из сегодняшнего своего доклада я устраню, насколько возможно, вопросы философские, т.е. вопросы того или иного толкования мира, вопросы миросозерцания; их мы относим к завтрашней дискуссии.>1
Христианство и коммунизм, как общественные устремления, перекрещиваются между собой в некоторых исторических пунктах по существу. Знакомясь с историей социализма, которая вместе с тем есть, конечно, и история коммунизма, вы встречаете несколько раз анализ, изложение христианско-социалистических явлений.
Прежде всего — первоначальный христианский коммунизм (он так и называется в истории общественных движений), затем, позднее (в средние века и в XVI веке) все более и более значительные вспышки христианско-социалистических ересей, доходящие до прямых социалистических революций под знаком креста, затем, ближе к нашему времени, различные явления новейшего христианского социализма; из них самым крупным, на котором мне придется остановиться с некоторым вниманием, является толстовство. Конечно, все эти проявления коммунизма,— я беру только важнейшие, — будучи окрашенными христиан-
____________
>1 См. ниже стр. 45.
5
ской окраской и имея свои специальные исторические корни, отнюдь не отвечают тому определению коммунизма, которое ставим мы — коммунисты-атеисты, научные социалисты, представители нашего времени. Но общее название, данное здесь, дается, конечно, не зря, потому что некоторые черты оказываются совпадающими. Если мы остановимся на первых же принципах коммунизма, выдвигаемых крайне левым крылом первоначального христианства, то увидим с полной яркостью сходство и разницу; а установить это — для того, чтобы потом выявить преимущество той или другой стороны — мы должны прежде всего.
С точки зрения социальной коммунизм является всегда программой классов неимущих, классов, которые в сохранении частной собственности не заинтересованы. Так это было и с первоначальным христианством, в его первые века. В фанатическом мире передней Азии, северной Африки и по побережью Средиземного моря было тогда весьма большое количество пролетариата. Здесь укажем на необходимость отличать пролетариат больших центров античного мира от современного нам пролетариата. Несмотря на общее название с нашим пролетариатом, данное ему не зря, он имеет крупное внутреннее различие с последним. Это пролетариат в том смысле, что это есть действительно совершенно лишенный какой бы то ни было собственности элемент. Но если спросить себя, какую роль в общественном производстве играл тогдашний пролетариат, то придется сознаться, что он не играл в этом производстве почти никакой роли. В сельском хозяйстве занимало первое место постепенно разрастающееся крестьянство разных типов, в городском хозяйстве — рабский труд, порой собирающийся в нечто, напоминающее наши мануфактуры. А пролетариат представлял собою огромное, подчас, количество бедных вольноотпущенников, собравшихся со всех сторон и оторвавшихся от своих корней бродячих людей. Положительно трудно установить экономически, каковы были ресурсы, источники жизни этого пролетариата. Он был настолько лишен каких бы то ни было источников обеспечения своего существования, что тогдашний социальный вопрос, поскольку он был обращен к пролетариату, заключался в том, как государству дать этому пролетариату хлеб, чтобы он не превратился в голодные толпы, правда, безоружные, но которые по самой своей массовости могли быть общественно-опасным элементом.
Этот пролетариат охватывал и рабскую группу трудящихся, и некоторые части ремесленной мелкой буржуазии. Поскольку тогда существовало и развязалось христианство, оно всегда попадало в среду более или менее мелко-ремесленную иди мелко- земледельческую и тогда, повидимому, не проявляло сколько - нибудь типичных коммунистических тенденций. Может-быть, даже вся история, рассказываемая в деяниях апостольских.
6
о суровом наказании лицам, вступившим в общину и не отдавшим в ее пользу своего имущества, является отсветом, некоторым эхо тех конфликтов, которые происходили между пролетарской частью христианских общин или пролетариями и членами христианских общин и частью мелко-собственнической. Я думаю также, что знаменитая фраза, которую нынешний коммунизм позаимствовал у тогдашнего коммунизма, фраза трудовая: «нетрудящийся да не ест» — представляет собою как раз формулу мелко-собственнических христианских организаций, потому что коммунистическим организациям христианства присущ другой дух и всякий из вас помнит другое выражение: «блаженны те, которые не сеют, не жнут, а живут как птицы небесные». Ясно, что если нетрудяшийся не должен есть, то и птицы не должны есть, а если — блаженны те, которые не сеют, не жнут, то значит должен есть и нетрудяшийся. Тут есть какое-то внутреннее противоречие, кажущееся просто странным и как-будто вытекающим из какой-то недоговоренности; но можно с уверенностью сказать, что каждый из этих текстов создавался в соответствующих кругах. Интересно отметить, что христианство развивалось в пролетарских кругах, ибо в течение долгого времени вовлечение в христианство крестьян развивалось крайне медленно и слово «paganus» (деревенский), от которого происходит современное слово «поганый», приобрело значение не-христианин, басурман, потому что христианство было религией горожанина и, более того, религией горожанина-пролетария. С этой точки зрения можно сказать, что коммунистические вожделения, коммунистическое тяготение первобытного христианства находилось в строгом соотношении с классовым положением, с классовым характером их носителей. Но в том-то и дело, что это было не только коммунизмом неимущих пролетариев, но это было также миросозерцанием и неработающих пролетариев. И в этом смысле интересно провести параллель между тогдашним пролетариатом, — поскольку он был носителем идей левых школ, устремлений христианства, — и нынешним пролетариатом. Здесь разница бросается в глаза огромная. И нынешний пролетариат характеризуется, конечно, большой бедностью, большим угнетением. Недаром Маркс говорит о нем, как о классе наиболее угнетенном, и доказывает, что победа этого класса над своим угнетением явится концом всякого угнетения. Маркс считает его последним из классов, самым заброшенным, самым обиженным; но несмотря на это современный пролетариат играет серьезнейшую и доминирующую роль в производстве. Если бы правителям и богатым людям Римской Империи предложили, чтобы весь римский пролетариат вымер, то они были бы чрезвычайно довольны, так как таким путем они освободились бы от миллионов дармоедов. Если бы такую вещь сказали современной буржуазии, то она пришла бы в ужас, ибо единственной основой всего нынешнего хозяйства городского и промышлен-
