О дереве судят по плодам - [72]

Нет, конечно.

Однажды, объезжая залив по суше, Амандурды был поражен красотой его скалистых берегов. Сколько было тонких и ярких оттенков в окраске каменных утесов! От светло-розовых, красных до темно-лиловых. Еще не очень давно у подножья этих скал вскипали волны, гремел прибой. Теперь от берега до самого горизонта простиралась ровная, покрытая солью суша. И вот здесь, в этой белой, нестерпимо сверкавшей пустыне, как мираж, как сказочное видение, вдруг появилось стадо осторожных джейранов! Они стояли слева, на сравнительно близком расстоянии и, подняв точеные мордочки, с любопытством наблюдали за проезжающим автомобилем. С радостным волнением смотрел на них Амандурды… Он знал: животные пришли сюда полакомиться солью.

Или вот еще случай был.

Как-то приехал Алтаев в лагерь сухопутного отряда, который вел наблюдения за откачкой рапы из скважин, пробуренных на берегу Сартасского залива. Залив давно уже высох и был покрыт солью. На ней чернели буровые, были разбиты палатки бурильщиков и отряда. Амандурды приехал узнать, как идут дела в отряде, и заночевал здесь.

К вечеру подул восточный ветер. Никто тогда не придал этому значения. Ветер, как ветер. Им никого не удивишь — он бывает чуть ли не каждый день.

Под утро Амандурды почувствовал, что откуда-то на его раскладушку льется холодная вода, вскочил и очутился по колено в воде. Сквозь рассветную синь было видно, что вода затопила всю окрестность — в ней плавали обувь, одежда, рюкзаки, листки бумаги. Все в ужасе вскочили со своих постелей. Начался переполох. Но когда выяснилась причина наводнения, все успокоились. Оказалось, воду пригнал ветер. Расходившийся в ту ночь Кара-Богаз как бы вспомнил о своем былом размахе и решил вернуться к прежним берегам.

Свою нелегкую профессию Амандурды любил не только за то, что она иногда вводила его в мир суровой романтики. Он любил ее также за то, что она приобщала его к великому делу — к исследованию таинственной «Черной пасти», к которому были причастны видные ученые страны.

Вместе с тем в работе начальника партии много было будничного, прозаического. Особенно ему докучала писанина, которой он вынужден был заниматься перед каждым полевым сезоном. Он понимал необходимость такой работы и старался ее закончить как можно быстрее, чтобы вырваться на свежий воздух диких берегов залива.

Так было и на этот раз, перед приездом в урочище Кыир.

Амандурды жил в Ашхабаде. Утром, как обычно, когда не был в экспедиции, он приходил в свой кабинет на улице Житникова и до вечера строчил проект экспедиции на новый сезон.

Дела шли медленно. Уже конец июня, а проект все не готов. В зеленом полумраке кабинета вился сигаретный дым. Амандурды много курил, нервничал. Громко жужжал настольный вентилятор. От шума и курения болела голова. В Ашхабаде становилось душно. Несмотря на плотный заслон кленовой листвы, в распахнутые окна все смелее вторгался горячий воздух улицы.

В проект исследований Алтаеву нужно было вместить краткую историю изучения Кара-Богаза, указать объем предстоящих работ и обосновать целесообразность денежных затрат.

Изредка к Амандурды заходил Сапар Байрамов, работавший в соседнем кабинете. Он усаживался на диван напротив Алтаева и друзья незаметно начинали разговор о том, как хорошо сейчас «там», скорее бы поехать «туда», то есть на залив.

Завидовали Байраму Курбанову, начальнику морского отряда, сменившему в этой должности Сапара Байрамова и уехавшему в экспедицию раньше других. А Сапар теперь возглавит сухопутный отряд и выедет в «поле» вместе с начальником партии.

— Есть от Байрама вести? — спросил Сапар.

— Сообщил, что вышел в залив, — продолжая писать, ответил Алтаев.

— Вот счастливчик!.. Везет же ему. А мы… Кстати, — переходя на деловой тон, сказал Сапар, — почему до сих пор мы не дали имя нашей фелюге?

Амандурды пожал плечами:

— Ну, а как бы ты ее назвал?

— Я бы ее назвал «Витязь».

— Это, брат, старо, — с легкой усмешкой возразил Алтаев. — Придумай что-нибудь поновей.

— Хорошо. А что предлагаешь ты?

— Назвать ее «Альбатросом». Звучит хорошо. «Альбатрос»!

— Звучит-то хорошо. Это верно, — неодобрительно сказал Байрамов. — И все же я против…

— Почему?

— Где-то я читал, что альбатросы нападают на тонущих в море людей. Слишком велика честь для такой птицы.

Так они и ни к чему не пришли, и фелюга осталась безымянной.

Еще не успел Амандурды закончить проект, как от руководителей комбината одна за другой полетели в Ашхабад телеграммы с требованием, чтобы начальник партии и начальник отряда срочно ехали в Бекдаш и разворачивали изыскания в Сартасском заливе. Руководителей комбината волновали погребенные рассолы. Они хотели быть уверенными в своей сырьевой базе. Некоторые запасы рассолов надо было перевести из низших категорий в высшие. Это можно было сделать только после бурения новых скважин, откачек рапы, изучения мощности пластов и качества рассола.

Наконец проект был обсужден и одобрен работниками разных ведомств и организаций. Амандурды облегченно вздохнул: теперь он может выехать в Бекдаш, а оттуда — на колодец Кыир.

«И все-таки профессия у меня отличная, — заключил свои раздумья Алтаев. — Ни за что не променял бы ни на какую другую…»