О дереве судят по плодам - [71]
Деталь поставили на место.
— Ну-ка, Виктор, крутани, — попросил Сапар. Кашин взялся за заводную ручку, нажал на нее и радостна закричал:
— Братцы, компрессия есть!
Постоял немного, отдышался. Потом, собрав силы, крутнул ручку еще раз. В ответ дизель вздрогнул и слегка чихнул.
Все стояли, затаив дыхание. Виктор снова взялся за ручку. Дизель дважды торопливо кашлянул. Тогда Байгильдин, легонько отстранив Виктора, взялся за ручку сам. Повернул ее, и дизель добродушно и негромко заурчал.
— Родной мой! — словно для крепких объятий раскинув руки, заорал моторист. Ни один трагик не выразил бы, наверное, в одной фразе столько эмоций с такой искренностью, как обезумевший от радости Риф. Он опустился перед дизелем на колени и облобызал его, как преданного друга. А когда встал, повернулся к Кашину:
— Витька! Что же ты стоишь? Танцуй!..
Кашин пустился в пляс, но, обессиленный голодом, быстро устал и долго не мог отдышаться. Аман Солтанов тем временем где-то раздобыл паклю и усердно вытирал пол машинного отделения.
После того, как подняли якорь, Виктор забежал в рулевую и по механическому телеграфу передал:
— Полный вперед!
Через несколько часов фелюга благополучно вошла в бухту Большого острова. А отсюда до берега залива отряд перебрался на своей «дюральке».
Участников экспедиции уже ждал шофер.
— Что вы так долго? К вам уже собирались на помощь…
— Обошлись и без помощи… — с остервенением кидая вещи в кузов грузовика, сказал моторист.
Возвратившись на базу, он подал заявление об увольнении. Риф не хотел еще раз подвергать свою жизнь опасности. Уходя из экспедиции, он уносил ненависть к заливу, как и многие из тех, чье мужество было сломлено «Черной пастью».
ПРОКЛЯТЫЙ ОСЛЕНОК
Небольшая глинистая лощина и на ней — одинокий колодец. Это — урочище Кыир. Со всех сторон катятся к нему желтовато-серые волны песков Октум-Кум, примыкающих к юго-западным берегам Кара-Богаза.
Однажды в жаркий июльский полдень, преодолев последний бархан, на ровный такыр лощины въехал крытый вездеход. В его кабине кроме шофера находился начальник Карабогазской партии Амандурды Алтаев. Под началом Алтаева два экспедиционных отряда: морской и сухопутный. Уже несколько лет подряд они ведут исследования Кара-Богаза, а если говорить точнее — то сразу двух: одного современного, того, что на поверхности земли, и другого — ископаемого, появившегося около миллиона лет назад.
Морской отряд, если позволяла погода, раз в месяц выходил в «Черную пасть» для отбора грунта и рассолов. Сухопутный работал на высохшей части Сартасского залива. Задача этого отряда заключалась в том, чтобы дать оценку запасам погребенных рассолов второго горизонта, которые служат комбинату сырьем для получения сульфата натрия и других солей.
В программу Карабогазской партии было включено также обследование колодцев в Южном Прикарабогазье. Эту работу Амандурды взял на себя. Он должен был описать и нанести на карту колодцы, отобрать пробы для лабораторных анализов.
Амандурды временно обосновался на колодце Кыир, сделав его промежуточным лагерем, чтобы выезжать отсюда по разным маршрутам, а вечером возвращаться назад.
Алтаев и шофер, выйдя из кабины, остановились в тени автомашины.
— На сегодня, пожалуй, хватит. Давай, отдохнем, — сказал Амандурды, глядя прищуренным взглядом на пышущую жаром пустыню.
— Можно и отдохнуть, — с напускным равнодушием ответил шофер, высокий нескладный парень, которого тоже звали Аманом.
— Раз так, — сказал Амандурды, — надо достать дров и развести костер. Чаю хочется…
А сам взял ведро и отправился к колодцу. Верхняя наземная часть его — оголовок — представляла собою высокий бетонный круг. Опираясь на него руками, Амандурды заглянул внутрь колодца и увидел на фоне знойного неба своего двойника — молодого парня в клетчатой рубашке, широкобрового, смуглого, с густой шапкой черных волос и мягким овалом лица. Держась за веревку, Амандурды опустил ведро в колодец. Оно с тихим шлепком коснулось воды. Лицо двойника заметалось а исчезло.
В полном ведре плескалась чистая, как слеза, синеватая вода. Амандурды наклонил ведро и через край отпил несколько глотков. Вода оказалась солоноватой, но сверх всяких ожиданий — холодной и приятной. Для питья она годилась вполне. Но чай кипятили из другой воды, привезенной в челеках из Бекдаша.
Постелив кошму в тени автомашины, шофер и начальник партии приступили к чаепитию. Пили не торопясь, смакуя каждый глоток. Прошло немного времени и жажда исчезла. Чай вернул бодрость, хорошее настроение.
За чаем говорили мало. Каждый думал о своем, Амандурды, например, мысленно благодарил судьбу за то, что она подарила ему профессию гидрогеолога, наверно, одну из самых беспокойных на свете. Несмотря на то, что Алтаев уже женат, есть семья, дети, дома он — редкий гость. Начиная с шестидесятого года, он в течение четырех лет почти не разлучался с Кара-Богазом. Другой бы посчитал это за величайшее лишение. Мыслимо ли! Четыре года в разлуке.
Но не такой Амандурды Алтаев. Он любит странствовать, любит изучать землю, ее богатства, красоту. Разве смог бы он когда-нибудь, сидя в душном прокуренном кабинете, узнать, как изумительно красивы Кара-Богаз и его берега?
В сборник вошли две повести. Одна из них — «Золотая подкова», в которой показана судьба простого сельского парня Байрамгельды, настоящего героя нашего времени. Другая — «Хлебный жених», раскрывающая моральный облик молодых людей: приверженность к вещам, легкому и быстрому обогащению одного из них лишает их обоих настоящего человеческого счастья.
Когда Англия вступила в Первую мировую войну, ее писатели не остались в стороне, кто-то пошел на фронт, другие вооружились отточенными перьями. В эту книгу включены три произведения Г. К. Честертона, написанные в период с 1914 по 1917 гг. На русский язык эти работы прежде не переводились – сначала было не до того, а потом, с учетом отношения Честертона к Марксу, и подавно. В Англии их тоже не переиздают – слишком неполиткорректными они сегодня выглядят. Пришло время и русскому читателю оценить, казалось бы, давно известного автора с совершенно неожиданной стороны.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
В книгу вошли повести и рассказы о жизни подростков. Автор без излишней назидательности, в остроумной форме рассказывает о взаимоотношениях юношей и девушек друг с другом и со взрослыми, о необходимости воспитания ответственности перед самим собой, чувстве долга, чести, достоинства, любви. Рассказы о военном времени удачно соотносят жизнь нынешних ребят с жизнью их отцов и дедов. Издание рассчитано на массового читателя, тех, кому 14–17 лет.
Писатель Сахиб Джамал известен советским читателям как автор романов о зарубежном Востоке: «Черные розы», «Три гвоздики», «Президент», «Он вернулся», «Когда осыпались тюльпаны», «Финики даром не даются». Почти все они посвящены героической борьбе арабских народов за освобождение от колониального гнета. Повести, входящие в этот сборник, во многом автобиографичны. В них автор рассказывает о трудном детстве своего героя, о скитаниях по Индии, Ливану, Сирии, Ирану и Турции. Попав в Москву, он навсегда остается в Советском Союзе. Повести привлекают внимание динамичностью сюжетов и пластичностью образов.
Бустрофедон — это способ письма, при котором одна строчка пишется слева направо, другая — справа налево, потом опять слева направо, и так направление всё время чередуется. Воспоминания главной героини по имени Геля о детстве. Девочка умненькая, пытливая, видит многое, что хотели бы спрятать. По молодости воспринимает все легко, главными воспитателями становятся люди, живущие рядом, в одном дворе. Воспоминания похожи на письмо бустрофедоном, строчки льются плавно, но не понятно для посторонних, или невнимательных читателей.