О чем знает ветер - [35]

– Свалилась как снег на голову, да еще с пулевым ранением, да еще в мужской одежде, и думает, мы ее с распростертыми объятиями примем, – бубнила Бриджид, словно меня и вовсе не было в комнате.

– Ничего я такого не думаю, – вставила я, но мой писк растворился в скрежете ключа, которым Бриджид открывала сундук.

Откинув крышку, с ходу поняв, что в вещах никто не рылся, Бриджид, почти довольная, направилась к двери.

– Оставь Оэна в покое, – бросила она, не соизволив даже повернуть голову. – Он тебя успел забыть, и сейчас ты только расстраиваешь его своей… гм… амнезией!

– А вот этого не ждите! – выпалила я, прежде чем успела как следует подумать.

Бриджид дернулась, развернулась всем корпусом, замерла, вцепившись в белый передник, напрягши нижнюю челюсть.

– Нет, милочка, именно этого я буду ждать – и дождусь, – процедила она; я даже отпрянула, словно от сквозняка.

– Бриджид, я намерена проводить с Оэном максимум времени. Не пытайтесь препятствовать нашему общению. Я знаю, вы очень любите Оэна. Только я теперь здесь, и он… он тянется ко мне. Грешно разлучать нас.

Лицо у нее стало как у гранитного изваяния, глаза превратились в две ледышки, губы вытянулись в нитку.

– Вы прекрасно заботились об Оэне, Бриджид, – продолжала я. – Он такой славный, воспитанный, добрый мальчик. Наверно, я никогда не сумею вполне выразить вам всю глубину моей благодарности…

Мой голос дрогнул, но Бриджид, ничуть не растроганная, вышла и захлопнула за собой дверь.

Гнев Бриджид был почти материален, ее неприязнь ко мне саднила не меньше огнестрельной раны. Пришлось заняться самовнушением: дескать, злится Бриджид на другую женщину, бремя ее ненависти ни в коем случае не должно лечь на мои плечи.

Прежде чем доставать одежду Энн Галлахер, я прошла в ванную, умылась, почистила зубы, расчесала волосы. Лишь после этого я заглянула в сундук. Мне и самой надоели ночнушки, я и сама хотела вырваться из десятидневного плена спальни.

Первой в руки попалась длинная черная юбка. Я надела ее через ноги и попыталась застегнуть. Крючки на поясе не сходились. То ли юбка шилась для женщины с более тонкой талией, то ли я растолстела, пока валялась в постели. С досадой я сняла юбку. Мои собственные кремовые брюки сохли после вчерашней стирки. Я сама их стирала в умывальнике. Пуловер и блузка, чистые, выглаженные и заштопанные, лежали в комоде. Еще накануне я думала их надеть, но сейчас поняла: они слишком нездешние. Я в них буду как белая ворона, они возбудят множество нежелательных вопросов. Поэтому я выудила из сундука неуклюжий жакет до бедер, с широким поясом, отложным воротником и тремя крупными пуговицами. Под жакетом обнаружилась юбка миди скучнейшего серо-коричневого оттенка. Явно эти две вещи составляли будничный костюм. К нему, скорее всего, прилагалась коричневая шелковая шляпа с линялой ленточкой вокруг тульи, которая лежала тут же, в специальной коробке.

Под шляпной коробкой меня поджидали ботинки на низких каблуках, со сбитыми мысами и задниками. Они оказались впору. Я усмехнулась: по крайней мере, босиком ходить не грозит. Но не грозило мне и самостоятельно справиться со шнуровкой – попытка наклониться вызвала боль в правом боку. Я сняла ботинки и продолжила поиски.

Далее я выудила из сундука конструкцию, которая могла быть только корсетом, и ничем иным. Шнуровка и жесткие планки заставили меня содрогнуться и в то же время восхититься женщинами прошлого века. Я попыталась надеть корсет. Он сел на удивление ловко, даже почти сошелся, не зашнурованный, на моем торсе. Слегка расширяясь кверху, он оставлял достаточно места для грудей. Мятый бантик посередке, вероятно, должен был вызывать ассоциации с розовым бутоном.

Спереди и сзади корсет плотно облегал фигуру, клинышками закрывая живот и копчик, а по бокам был короче, чтобы не сковывать движений. С нижнего края свешивались ленты – я решила, на них крепились чулки. Ладно, ну а между корсетом и чулками что было? Мысль о необходимости заковывать торс в этакую броню, оставляя обнаженным самое уязвимое местечко, заставила меня хихикнуть. Уверенная, что подавляющее большинство ирландок обходились без помощи прислуги за неимением таковой, я стала шнуровать корсет самостоятельно. Ну и работу же они проделывали, бедняжки! Сведя со скрипом два крючка под грудью, я бросила это неблагодарное занятие. Определенно, корсеты несовместимы с пулевыми ранениями, пусть и зажившими. Надежда начала оставлять меня. Похоже, в сундуке так и не найдется нормальных вещей для нормальной женщины.

На мое счастье, вещь таки нашлась. Это была белая блузка – чудовищно измятая, пожелтевшая под мышками, но вполне носибельная, даже стильная. Рукава оказались коротковаты – ничего, сойдут за три четверти и добавят образу толику романтизма. Жакет с уродливой юбкой на мою фигуру сели, но от них пахло сыростью и нафталином. Неужто придется в этом ходить, пусть и недолго? Мысль повергла меня в отчаяние. Я выглядела как сестра Мэри Поппинс, только без харизмы; калоша калошей, честное слово. Вот интересно, зачем та, другая Энн Галлахер купила (а может, сшила) эти вещи? Ведь и ей они были не больше к лицу, чем мне, учитывая наше мистическое внешнее сходство.