О чем мы никому не расскажем - [4]

Велта смеялась. Я видел смеющуюся Велту и она была прекрасна. Она есть и она прекрасна.

В этот выходной они решили поехать к маленькому озеру, где так славно удавались рыбалка и посиделки с шашлыками. Только теперь у них было важное дело на всех, было необходимо, очень-очень нужно поговорить обо всем. Озеро было уединенное, но исключительно живописное, они это знали и без всяких таблеток. Изрезанные скалистые берега под шкурой смешанного леса, куски неба между облаков (здесь всегда были облака, даже в безоблачный зной), неровная тропа в кустарнике.

Вроде всё было как раньше. Юстас с криком прыгал с высокого берега, а потом бегал за всеми с фотокамерой. Санча собирала камни, ветки, цветы и песок, устраивала из них хаотичные инсталляции, а потом пела песни, похожие на призыв к войне. Кирилл и Денис занимались мясом, костром и прочими мужскими делами, обсуждали работу, девушек, что там ещё можно назвать правильной темой для молодых мужчин. Велта меланхолично улыбалась и мусолила во рту травинку. Даже когда Санча надела на неё венок и захотела сверху посыпать песком (но Юстас отогнал), она не изменила настроения. До самых сумерек выходной на озере не отличался от таких же прошлых. Пока костер не стал ярче воздуха, пока не пришлось накинуть пледы на плечи и придвинуться ближе к огню, что сразу превратило их в тайное общество и можно было говорить о волнующем.

— Я не знаю, как вам, а мне это нравится, — негромко начала Велта. — Я про то, как таблетки действуют на меня.

Юстас еле удерживался от того, чтобы взять камеру и снимать, потому что эти лица, огонь, неплотная темнота, полушёпот (который, конечно, не звучит на фотографии, но всё равно звучит). Пришлось говорить, чтобы отвлечься.

— Да, это какой-то другой мир. Я вижу все как никогда и даже не представляю, как я жил без этого. Это… словно жил с закрытыми глазами или смотрел только в одну точку, а теперь у меня объемное панорамное зрение. И всё это надо остановить, показать, чтобы запомнить или не знаю что, но это важно, очень.

— Очень важно, — подтвердила Велта. — Мне люди раньше вообще по барабану были, все, кто не близкие родные и друзья Люди вообще. Но там столько интересного, а главное, так… волнующе открываться им навстречу и чувствовать их отклик.

— Да, гением общения ты никогда не выглядела, — небрежно сказал Кирилл. — Мраморная была какая-то.

— Вот и не хочу возвращаться в мрамор, — не обиделась Велта.

— У нас в жизни реально что-то изменилось или так, просто мозги затуманены? — громким голосом спросила Санча. — Меня, например, с работы скоро выпрут, всем надоели мои рассуждения о женской красоте эпохи Возрождения.

— Ты и выглядишь по-другому, одеваешься, по крайней мере. — ответил ей Денис. — Чтоб я тебя когда в желтой блузе видел, даже не помню.

— Это было в детском саду, мы еще не были знакомы, — улыбнулась Санча.

Две минуты было тихо. Две минуты — Денис почти слышал, как тикает невидимый секундомер, и считал. Он стал замечать много разных деталей, иногда чересчур. Раньше он был в растерянности, ведь что-то надо было со всем этим богатством

делать. Потом успокоился и дал этому изобилию быть, не ожидая ничего и не стремясь все использовать. Зазвучал голос Санчи, она что-то напевала, негромко и чисто, брызгами воздуха, фарфоровой пылью, словно из недр северной ночи.

— Кирилл, что у тебя с той девочкой из офиса? Стихи ей уже читал, цитатами обволакивал?

— Ох, Юстас, тебя б… — прервалась Санча

— Знаешь, читал. Раньше мне казалось, что она как все: кафе, кино, проводил, поднялся на бокал кофе. Когда был дождь мы ещё не дошли до дома, без машины, вымокли, как щенки. Она стоит, почему-то смеётся, а я зачем-то начал стихи читать, сначала чужие. Красивые, она даже смеяться перестала. И ей нравилось, она попросила ещё почитать. А дома у неё меня с бокала повело и я прочитал свои.

— Твои стихи? Ты стал писать? Вот это новость для верхних строчек новостных агентств. — не удержался Юстас.

Санча опять запела, а Кириллу расхотелось отвечать и вообще разговаривать. Хотелось просто смотреть на огонь, на рдеющую под ногами землю. Вдруг сказал:

— А поздно уже, правда?

Велта очнулась от своих мыслей. Денис кивнул. Юстас забеспокоился, что не успел, не успеет рассказать огромную тайну-удачу, только вчера на него свалившуюся.

— Мои снимки стали очень популярны

— Ещё бы, — перебила его Санча, — ты ими весь интернет завалил.

— Ладно, завалил. Но они популярны, вот в чем штука. Люди понимают, о чём эти снимки, да? А самое главное, что мне предложили в выставке поучаствовать. — Юстас не дожидался восторженных охов и продолжал — Очень хочу это испытать, когда твои… мои работы будут в большом формате, в зале с хорошим светом. Дело не в тщеславии, а в том, чтобы это увидели, алгебру, гармонию, всё это совершенство вроде бы несовершенного.

Он выдохнул, а Велта улыбалась ему. От приоткрытого окна сильно сквозило, а так не хотелось болеть, когда жизнь каждый день взрывалась новыми фейерверками ощущений. Денис не пересел, он торопился закончить отчёт, скучнейший квартальный отчёт по заказам, который обязателен для всех менеджеров их некрупной полиграфической фирмы. На месте руководства Денис, скорее всего, точно так же заставлял бы всех писать отчёты. Но он был на месте менеджера, в руководство не стремился и отчёт воспринимал, как неизбежную рутину. Зарабатывать на своем видении прекрасного, как Юстас, он ещё не научился. Пара часов — и можно будет свалить хоть куда, на ближний парковый пруд, к примеру, не пропадать же выходному совсем. И Санчу позвать, с ней веселее.