О чем молчат фигуры - [66]

«И так получилось, — жаловался автор письма, — что мы на 12 очков опередили всех в шахматах, но у нас отобрали 14 очков за дисциплину и чистоту. В итоге первое место мы потеряли!»

Как-то один читатель пожаловался на журнал в шахматную федерацию.

«Почему, — не без ехидства вопрошал он, — если в журнале печатается партия Шамкович — Иванов, то всегда выигрывает Шамкович?»

Тогдашний председатель федерации передал мне это письмо, предварительно наложив резолюцию: «Учесть в работе редколлегии!»

В апреле 1971 года журналу «Шахматы в СССР» исполнилось 50 лет, ведь журнал вел свое начало от «Шахматного листка Петрогубкоммуны», увидевшего свет в апреле 1921 года. Он являлся старейшим спортивным изданием нашей страны. В связи с юбилеем журнал был награжден Почетной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР. По этому случаю был устроен торжественный вечер в ЦШК, на который была приглашена вся шахматная элита, в том числе и патриарх наших шахмат М. Ботвинник. Однако через одного из своих тогдашних приближенных — мастера Я. Эстрина он передал, что не придет. Что же явилось причиной этому?

За несколько лет до юбилея, раскрыв как-то «Шахматную Москву», я обратил внимание на статью Я. Эстрина «Ошибка мастера». В ней он описывал, как выступал вместе с экс-чемпионом мира, причем Ботвинник провел сеанс одновременной игры с часами, а Эстрин после четырех часов игры присуждал неоконченные партии. В одной из них он присудил ничью, однако Ботвинник с ним не согласился и показал, как можно выиграть, добавив, что мастер не должен допускать подобных ошибок.

Мельком взглянув на приведенную позицию, я пришел к выводу, что все не так просто. Расставил шахматы и быстро установил, что ошиблись оба. В варианте, приведенном Эстриным, на самом деле выигрывал Ботвинник. А при указанном им будто бы выигрывающем продолжении игра кончалась ничьей.

Подобная метаморфоза показалась мне чрезвычайно поучительной и интересной для читателей. Вскоре у нас в журнале появилась крохотная заметка «Вторая ошибка мастера», в которой я рассказал всю эту историю, подписав заметку псевдонимом Б. Усачев, по имени «Усачевки», улицы, на которой проживал.

После выхода журнала из печати редакцию посетил Эстрин и между прочим поинтересовался, кто это такой Б. Усачев. Мне нечего было скрывать, и я признался в авторстве заметки. Эстрин, естественно сообщил об этом Ботвиннику, а он, видимо, посчитал заметку ударом по его реноме, обиделся на журнал. Впрочем, когда через номер мы отмечали шестидесятилетие патриарха, он передал нам для опубликования главу из своих мемуаров, и добрые отношения тогда же были восстановлены.

В федерации

В 1954 году на очередном пленуме шахматной секции меня впервые избрали членом ее президиума, а затем назначили председателем квалификационной комиссии. Эта работа была мне знакома: в конце 40-х годов я входил в состав квалификационной комиссии Москвы.

Одной из задач Всесоюзной комиссии было рассмотрение представлений и присвоение звания мастера. Соревнований, в которых удавалось его получить, тогда было совсем немного. Поэтому способным кандидатам в мастера иногда разрешали играть квалификационные матчи с мастерами. И первыми документами, которые к нам пришли, были материалы матча юного рижанина Михаила Таля с белорусским мастером В. Сайгиным, выигранного первым со счетом 8:6. Мы рассмотрели партии матча, решили, что Таль достоин звания мастера, после чего материалы были переданы в Спорткомитет для утверждения.

Я подробно рассказываю об этом случае потому, что с легкой руки Таля, любившего немного приукрасить события, появилась легенда, растиражированная его биографами, о том, что Всесоюзная квалификационная комиссия будто бы не торопилась присваивать ему звание мастера, пока в состоявшемся осенью того же года командном первенстве страны он не выиграл у ее председателя. Что и говорить, история забавная, но далекая от действительности. В первом номере бюллетеня, посвященного этому первенству, напечатан снимок, где отчетливо видны надписи на табличках: «Гроссмейстер Ю. Авербах» и «Мастер М. Таль».

Главой квалификационной комиссии я пробыл немало лет, был избран также членом научно-методического совета, а в 1962 году пошел на повышение: меня избрали заместителем президента Шахматной федерации СССР, как с 1959 года стала называться Всесоюзная шахматная секция.

На этом посту я пробыл десять лет. Сначала при президенте Б. Родионове, ответственном работнике Моссовета, затем при А. Серове, ответственном работнике ЦК КПСС, затем при Д. Постникове, ответственном работнике ТАСС (бывшем зампреде Спорткомитета, о котором я уже рассказывал).

Вечной проблемой президиума были международные поездки. Число их было ограничено, они утверждались на каждый квартал и всегда вызывали бесконечные споры. Естественно, что чемпион мира и претенденты были вне конкуренции, но у нас еще были ведущие гроссмейстеры, да и молодежи нужно было приобретать международный опыт. Конечно, решающее слово оставалось за Спорткомитетом, мы только давали рекомендации, а у них были свои приоритеты и, естественно, любимчики. А выезды за рубеж бывали разные — материально интересные, малоинтересные и просто неинтересные.