О чем молчат фигуры - [47]

Коньком системы подготовки Ботвинника были тренировочные партии. Он играл их с Вячеславом Рагозиным, Ильей Каном, Семеном Фурманом. В период с 1955 по 1957 год его спарринг-партнером был я. В то время, близко общаясь с чемпионом мира, я пытался понять его характер, его сущность. Поначалу, как собеседник, он меня просто очаровал. Его взгляды, его суждения были нестандартны, оригинальны, иногда даже парадоксальны. Он рассуждал здраво, логично, стремился ухватить самую суть явлений. Я слушал его не прерывая, но однажды попытался в чем-то возразить. И тотчас натолкнулся на стену. Мои доводы его не интересовали: создавалось впечатление, что он считал свои суждения истиной в последней инстанции.

Стремление Михаила Моисеевича на все иметь собственное мнение могло навлечь на него крупные неприятности. Так в 1954 году, когда началась «оттепель», он отправил секретарю ЦК КПСС по идеологии письмо, в котором высказал свои взгляды на вопрос — возможна ли социалистическая революция на Западе без третьей мировой войны.

Точка зрения Ботвинника была резко раскритикована партийным бонзой в записке «Об ошибках М. М. Ботвинника», хранящейся в архивах ЦК КПСС. Весьма примечателен последний абзац этого уникального документа: «„Заметки“ Ботвинника представляют интерес как проявление буржуазной идеологии лейбористского типа и боязни капиталистического окружения. Полагаю, что следует вызвать М. Ботвинника в Отдел пропаганды и агитации ЦК и разъяснить ему антимарксистский характер его заметок. Если же он будет настаивать на своих некоммунистических взглядах, то он не может, мне кажется, оставаться членом партии».

Видимо, беседа в ЦК состоялась. Ботвинник понял, что нужно брать ход назад. Об этом говорит хранящееся в архиве покаянное письмо чемпиона мира, в котором он благодарит за внимание и терпеливое разъяснение своих ошибок. На этом история закончилась.

Когда Ботвинник проиграл матч Петросяну и был отменен матч-реванш, он решил отказаться от попыток вернуть звание чемпиона мира и занялся работой с молодыми шахматистами. Через его руки прошли все перспективные юноши, начиная с Карпова и Каспарова. В первую очередь он их учил самостоятельно работать над шахматами.

Примерно в то же время Ботвинник занялся проблемой «искусственного интеллекта», взялся за создание компьютерной шахматной программы «Пионер», которая должна была «думать» так, как думает человек, а точнее сказать, как мыслит он сам. Проблема эта исполинской трудности: ведь мы еще плохо знаем, как действует наш мозг. Ботвинник работал над программой около тридцати лет, но так и не смог выполнить свой честолюбивый замысел.

Приходит на память один вечер, когда у Ботвинника на даче мы с женой встречали Новый год. Он был в ударе, выпил целый бокал шампанского, хотя обычно к алкоголю не притрагивался, соблюдая строжайший режим.

Затем начались танцы. Михаил Моисеевич лихо отплясывал танец своей юности чарльстон, бойко выделывая сложнейшие па. Я был немало удивлен и сказал, что никогда не подозревал у него такого таланта. Слова эти он воспринял как должное и без ложной скромности тут же похвастался, что однажды ему довелось танцевать с Галиной Улановой, и даже она, сама великая Уланова, уступала ему в танце!

Да, прав был Илья Кан, когда-то сказавший мне, что Ботвинник считает себя авторитетом буквально во всем.

Не могу не отметить, что хотя в Ботвиннике было немало хорошего, поражало его недоверие к людям, мнительность, подозрительность. Не исключено, что в борьбе за шахматной доской эти качества могут оказаться полезными, заставляя опасаться замыслов противника, всегда быть начеку, настороже. Однако в повседневной жизни, в общении с людьми…

Приведу один, но очень характерный пример: однажды в воскресенье моя жена приехала на дачу к Ботвинникам и привезла с собой свежий торт из кафе «Националь», в те годы славившегося отменным качеством кондитерских изделий. Надо было видеть, с каким удовольствием вкушали этот торт все сидевшие за столом. Кроме самого хозяина. Он к нему даже не прикоснулся. И лишь вечером, когда остатки торта снова появились на столе, Ботвинник позволил себе его отведать, убедившись, что все, кто ел торт ранее, в полном порядке.

О подозрительности и мнительности Ботвинника ходили легенды, в которых сейчас уже невозможно отличить, где правда, а где вымысел. Вот одна из таких историй, озвученная Марком Таймановым, которую я приведу в несколько сокращенном виде:

«С горечью и обидой делился со мной однажды Сало Флор — верный друг и секундант Ботвинника — по поводу поразившего его эпизода, который случился во время матча на первенство мира Ботвинник — Бронштейн».

Напомним читателям, что 23-я партия этого матча, в которой чемпион мира играл белыми, была отложена в лучшем для него положении, и Ботвинник записал свой секретный ход. Выигрывая эту встречу, он сравнивал счет в матче, и в последней 24-й партии ему было достаточно ничьей, чтобы сохранить чемпионский титул.

А теперь снова предоставим слово Тайманову:

«…Чемпион мира в хорошем настроении покинул Зал им. Чайковского. Его встретил радостный Флор, и они, как обычно, пешком отправились домой к Ботвиннику. По дороге секундант приводил по памяти варианты, которые должны принести желанную победу. Поужинав, сели за доску и вместе проанализировали позицию из отложенной партии.