О чём молчали города. Мистические истории - [81]

– Да что с тобой сегодня, приятель?

Илья наклонился и заглянул в кошачью морду. Кот ответил ему почти человеческим взглядом. Это был взгляд старого, умудрённого опытом вояки. «Шёл бы ты домой подобру-поздорову, – говорил этот взгляд. – Не наигрался ещё в детские игры?» Илья ощутил внезапный приступ беспричинной тревоги, который прошёл так же быстро, как начался. Он аккуратно переступил через вьющегося у ног кота и шагнул в ворота.

Он жил в двух разных мирах. Один – повседневный, городской и ненавистный; другой – волшебный, средневековый. Мир осыпающихся древних стен, звенящих мечей и давно забытых идеалов. Второй был более настоящим, чем первый, и только в нем он чувствовал себя живым. Войдя во двор замка, он сбросил неделями копившийся груз усталости, скуки и раздражения. И воспарил.

Мир обрёл краски. По двору струились дразнящие запахи дыма, жареного мяса и специй. Под звуки волынки прогуливались монахи и рыцари, простолюдинки и дамы, хиппи и шаманы. И не ирония ли это судьбы, а может быть, смех истории, что в месте, бывшем раньше обителью рыцарей-монахов Ордена Пресвятой Девы Тевтонской, теперь праздновали день Пяркунаса, главного божества язычников-пруссов? Значит ли это, что рыцари потерпели поражение?

С другого конца двора, из-под белого навеса, ему приветственно махали ребята из клуба. И только распотрошив спортивную сумку, он обнаружил, что забыл дома кольчугу. Но даже это не могло омрачить его радости.

Кот был настоящий, «ведьмин», без единого белого волоска. Лена опустилась на корточки и провела рукой по густой короткой шёрстке. «Уж ты-то знаешь», – пробормотала она. Ты точно знаешь, что здесь происходит тёмными, но вовсе не безмолвными ночами, когда временные гости разошлись, а постоянные жильцы свободно разгуливают по бывшим комнатам и засыпанным подземным ходам, с лёгкостью перешагивая из прошлого в настоящее. Ты знаешь, что за звуки здесь слышны, когда их некому услышать, и как выглядят те, которых некому увидеть. Кот одарил её равнодушным, полным превосходства взглядом.

Меж тем толпа сомкнулась рваным полукругом вокруг посыпанной песком площадки.

Мужской голос, усиленный громкоговорителем, пробубнил что-то про рыцарскую доблесть. В круг вышли двое. Коротко стриженый крепыш в кольчуге ловко поигрывал боевым топором. Другой парень, темноволосый и высокий, в белой накидке с чёрным тевтонским крестом, был вооружён мечом и щитом. Лена невольно залюбовалась «рыцарем», его развевающимися на ветру тёмными волосами, уверенными движениями и скрытой силой. И снова ей почудилось, что она видит лицо из другого, давно ушедшего времени: как бы пошла ему борода, а ещё его так легко было представить гарцующим на боевом коне и закованным в латы…

Сон. Огонь. Вспыхнувшие рукава. Чёрные кресты на белых плащах. Опасность.

Противники двигались по кругу, не приближаясь друг к другу, словно в ритуальном танце. Лена подошла ближе, заворожённая этим зрелищем, протиснулась в первый ряд.

– Я, великий князь литовский, вызываю тебя на честный бой! Выходи и сразись со мной! Али поджилки трясутся? – не унимался Пашка.

Илья нацепил на руку щит, сделал несколько взмахов мечом, разминая руку, и неспешно вышел на «ристалище».

– Ты осмелился назвать меня трусом? Ты заплатишь за это! Голова твоя, насаженная на кол, будет торчать над воротами замка Шаакен! Ты, предавший истинную веру и вступивший с союз с язычниками, ты смоешь своей грех кровью!

Пашка атаковал первым. Короткий рубящий сверху, затем снизу. Топор со звоном напоролся на меч. Каждое движение было отработано до автоматизма. Выпад – защита, поворот, снова выпад, эффектный прыжок, оружие противника выбито из рук, зрители ликуют.

Они кружились, подпрыгивали, расходились и снова сходились. Топор налетал на вовремя подставленный щит, удары сыпались непрерывно. Пашка ловким движением топора подцепил и отбросил щит, одновременно пинком сшибив Илью с ног. Илья упал и покатился по земле, выронив меч.

Пашка приближался, поднимая топор. Илья приподнялся, потянулся за щитом, готовясь принять удар лёжа. Его взгляд скользнул по толпе зрителей и выхватил из неё одно лицо. Вроде бы ничего особенного не было в этом лице, но почему-то весь свет, струившийся с неба, сосредоточился на нем.

Что-то странное произошло со временем. Оно остановилось. Илья мучительно пытался вспомнить, где видел раньше эту девушку в средневековом головном уборе. Его рука всё ещё тянулась и тянулась за щитом, так медленно, будто он двигался под водой. Он не понимал, что происходит. Почему в наступившей тишине на лицах зрителей отразился испуг и почему у них открыты рты. Почему мир перевернулся и у него над головой вдруг оказалось небо. В небе кружил аист.

Аист выписывал над замком широкие круги, словно прощаясь. Это был последний, другие улетели ещё раньше. Люди шептались: быть беде. И беда пришла.

Генрих фон Хоэндорст, рыцарь Ордена святой Марии Тевтонской и командор замка Шаакен, наблюдал за полётом изящной птицы, стоя у окна приемной залы.

Ото рвов со стоячей водой поднимался туман. Он карабкался по крепостным стенам и просачивался внутрь, неся с собой гнилостные запахи болот, гари и тлена. В деревне жгли костры: то ли отгоняли дымом заразу, то ли сжигали пожитки умерших.