— Сейчас посмотрим… Как инициалы?
— В. И.
— Та-а-ак… — Медсестра быстро проглядела длинный список.
— Когда поступила?
— Вчера… поступил.
— Каблукова… Каблукова… Такой нет. А вы не спутали? Может, Каплунова Валентина Ивановна? Вот. Девочка. Здоровенькая. Пятьдесят один сантиметр. Поздравляю! Всё в порядке!
Что они, сговорились, что ли?!
— Да нам не девочка, нам дедушка нужен! Нормального роста! Каблуков Владимир Иванович!
Медсестра на минуту застыла со списком в руках, а потом заулыбалась:
— Милые вы мои! Да где же вы своего дедушку ищете? У нас роддом, тут деток рожают!
— А где же нам дедушку найти? Его на «скорой помощи» вчера в больницу увезли.
— Это надо в пункт неотложной помощи звонить, там скажут. Погодите, я сама позвоню… — Вот, — сказала она, когда кончила говорить по телефону. — Я тут вам всё записала. Третья Зелёная, дом сто. Отсюда на автобусе остановки три.
— Большое спасибо, — сказали мы с Люськой.
Доехать до больницы оказалось делом пустячным.
Через двадцать минут мы были у больничных ворот, а ещё через десять знали, что Владимир Иванович лежит во втором корпусе, на первом этаже, в пятой палате.
Но вот беда, в проходной нас остановили:
— Куда с собакой?!
— К больному, Каблукову.
— Шутите?! Кто в больницу с собакой пропустит? А ну, уходите, не стойте на пути! — И сторож повернулся и загородил нам вход своей широкой ватной спиной.
— А вот и пропустят! Спорим?
Люська показала язык ватной спине сторожа, и мы побежали вдоль забора к другому входу.
— Давай завернём Урана в пальто! Скажем, апельсины несём дедушке!
Я сняла пальто, мы завернули в него Урана и понесли.
— Чего это вы несёте? — подозрительно спросила сторожиха.
— Апельсины.
— Куда так много?
— А наш дедушка, кроме апельсинов, ничего не ест, — сказали мы, пятясь задом, потому что Уран вытащил из-под пальто хвост и махал им в воздухе.
Но тут мы нечаянно зацепили Ураном за дверь. Уран громко взвизгнул… и мы снова оказались на улице.
— Не огорчайся, Люська, — сказала я. — Ещё не всё потеряно. Можно и через забор перемахнуть.
Вдоль каменного больничного забора росли густые ветвистые деревья. Запросто перелезем! Нас и не увидит никто!
Но Уран не хотел лезть через забор.
— Тогда перепрыгни, — уговаривала его Люська. — Разбегись посильнее и р-раз!
Но вредный Уран и перепрыгивать не хотел! Пятился от забора и поджимал хвост.
Пришлось мне подставлять спину. Люська влезла мне на плечи и, кряхтя, втащила на забор Урана. Потом поставила наверх банку с киселём, влезла сама и протянула мне руку.
— Давай…
Я схватила Люську за руку и стала вскарабкиваться на забор.
— Ой, сейчас упаду! — запищала Люська, взмахнула рукой и толкнула Урана.
Бедный Уран не удержался и вместе с банкой киселя рухнул по ту сторону забора.
— Что я наделала! — испугалась Люська. — Уран, Уранчик, где ты?
Кусты под забором не ответили.
— Разбился! — прошептала Люська.
Оцепенев от ужаса, мы поглядели друг на друга. И вдруг какие-то странные звуки донеслись до нас из кустов. Как будто кто-то шлёпал босыми ногами по луже!
Мы быстро спустились на землю.
В кустах лежал Уран и, чавкая, лизал из лужи розовый кисель.
Второй корпус был направо от входа.
Мы узнали у прогуливающихся рядом больных, куда выходит окно пятой палаты, и привязали Урана к рябине, которая росла под окном. Очень удобно! Владимир Иванович выглянет и сразу увидит Урана. Мы крикнем в форточку: «Уран, служи!», и Уран будет служить.
— Сиди тихо, — сказала Люська.
Мы вошли в больничный коридор.
— Нам налево, — сказала Люська. — Иди ты первая. Я что-то волнуюсь.
— И я волнуюсь. У меня даже шея вспотела.
— Вам, дочки, в какую палату? — спросила нянечка в белом халате.
— В пятую, к больному Каблукову…
— Владимиру Иванычу? Пойду скажу ему.
Нянечка вошла в белую дверь и громко сказала:
— Владимир Иваныч, к тебе внучки пришли!
— Это ошибка, Фёкла Матвеевна, — услышали мы тихий голос. — Это не ко мне.
Тогда мы открыли дверь и вошли.
У окна, вытянув руки поверх жёлтого одеяла, лежал Владимир Иванович. Он был бледный. Густые косматые брови сильно выделялись на его лице, глаза смотрели как будто издалека.
— Здравствуйте, Владимир Иванович, — сказали мы.
Владимир Иванович не пошевельнулся, только посмотрел на нас, как бы с трудом что-то припоминая. Потом одна бровь у него слегка дрогнула и поползла вверх.
— А-а… барышни Люси… вот не ожидал, — сказал он тихо. — Опять вас из жэка прислали?
— Нет, Владимир Иванович, мы сами пришли. Пирог вам принесли. Знаете, какой вкусный!
Мы вытащили из сумки пирог и положили на тумбочку.
— Ох и красавец! — восхитился больной в халате, который сидел на соседней койке. — Прямо герой! Мамка пекла или сами?
— Сами…
Владимир Иванович поднял брови и доглядел на пирог:
— Неужели сами?!
— Пойду чаю принесу, — сказала нянечка. — Ты, Владимир Иваныч, чаю с пирогом попьёшь. Заботливые у тебя внучки, хорошие. А говорил — не к тебе!
Владимир Иванович поглядел на нас светлыми прозрачными глазами.
— Не ожидал, — сказал он. — Спасибо вам, барышни Люси.
И тут вернулась нянечка и налила всем чаю. Она вынула из кармана перочинный ножик и хотела нарезать пирог, но пирог почему-то не резался.
