Ньювейв - [47]

Музыка, кстати, была крутейшая, с рваным рисунком, удобная для импровизаций, я как-то даже и не знаю ее автора. Херби Хенкок был точно, была целая бобина с набором такой музыки. Насчёт какой-то модной одежды – у Олега ее как-то особо не было. Клетчатая рубашка, джинсы. Олег очень просто к этому всему относился. Это как раз в «Правде» у Валентина Гнеушева, там были модные ребята: они и утюжили, и следили за одеждой. Мне кажется, что для них, всей этой тусовки, которая появилась потом в Парке Горького, брейк был больше модой, чем танцевально-творческим явлением. Лайф стайл. Единственный, кто цеплял меня из «Правды», был Денис Дубровин, который двигался в стиле «робот». Были и другие, но номер Один для меня был Денис.

Рубин, Гога, Нуждин носили «бэлленсы», джинсы, а к нам мода приходила из советских магазинов, как к простым советским обывателям. Вот когда позже мы стали ходить по барам, то тогда да. Но мы были простыми ребятами, ну и так же просто получилось познакомиться. Просто подошел и спросил, а ты не хочешь открыть школу? Смолин ответил, ну хорошо, подходи послезавтра. Согласился мгновенно, к тому же он был общительный и коммуникативный. Он жил неподалеку на Автозаводской, и там у него постоянно проходили тусовки.

Так мы начали с ним заниматься, потом подтянулись люди из моего института, получилась такая вот студия. Хотя первое мое занятие было в подвале какой-то больницы, где я пытался заниматься нижним брейком с Борей Бахматовым. Каких-то названий движений тогда еще не было; кто где что увидел, то и пытались повторить. Я не помню, какие названия «фишкам» и когда появились, но помню, что официальная пресса делила брейк на «партерный» и «верхний». Для меня этой разницы не было, я просто не знал об этом. Смолин делал «верхний». Самое главное в процессе обучения, это чтоб учитель тебя зацепил, и вот я и другие стали ходить в «Комунну». Олегу было тогда двадцать семь, мне семнадцать. Валентин Гнеушев был режиссером и бизнесменом, который знал, что он хочет, а тут получилась такая «народная» конкурирующая школа, и это стимулировало развитие.

Гнеушев, он как вел занятия? Ходил с такой тросточкой, ставил всех у зеркала, заставлял без перерыва танцевать и учиться друг у друга. Нельзя сказать, что это было не результативно, у нас было практически так же. Только мы имели возможность задавать вопросы и Смолин показывал базовые движения, которые я не видел ни в каких других школах. «Волна» по рукам раскладывается на одиннадцать счетов, и если в других школах говорили в таких случаях «рукой ты как бы подныриваешь под трубу», то у Смолина звучало «ты кончиками пальцев держишь точку и эта точка неподвижна. Волна выходит из этой точки». Каждое биомеханическое движение раскладывалось на детали, и из-за этого появлялась филигранность и магия. Не ты делаешь «волну», а она пробегает по тебе. Настолько этим можно заразиться, что танцевать получалось не двигаясь, такой был внутренний ритм и драйв. Эйфория на уровне физиологии присутствовала постоянно, ты просыпался с этим всем и засыпал. Тоже самое было и с гитарой, как у Пола Маккартни, который на расставался с гитарой даже в туалете. Стоишь в метро, пропускаешь по себе импульсы. Позже я узнал, что это один из методов обучения в модерн дансе. И так можно научиться не двигаясь. И такое происходило везде, на остановках, в метро. Машины останавливались, давали задний ход и люди в них говорили: «ну давай, покажи что-нибудь еще». А мы, четыре «робота», так ловили такси. Мы были одержимы брейком, а это один из факторов достижения успеха. А второй фактор, на мой взгляд, заключался в том, что если ты хочешь быть первым, то забирай самое лучшее у других, совмещай и делай лучше. Так создается свое. И тут опять происходит новая фаза, кто-то сочиняет, а кто-то заимствует, и те, кто заимствуют, продвигаются дальше и развивают стиль. Я, например, совместил в себе Смолина и Дубровина. И так получился мой «робот». Потом сам Дубровин, увидев мое, сказал «вот это да» и зафанател сам.

Выступления наши уже шли по домам культуры, начались поездки. Помню, ездили в Питер в ДК «Октябрьский» под эгидой Гнеушева. Там познакомились с Аллой Духовой и будущими участницами «Тодес». Они делали такой «балетный» брейк дане, ну, девичий такой. А Гнеушев объявлял стили, и кто-то выходил и выступал: мол, а теперь стиль «локинг», а теперь стиль «поппинг»… Мы с Дубровиным стали тогда воплощением стиля «робот». И там я получил свое первое серьезное признание. А когда мы выступали в открывшейся в парке культуры дискотеке «Времена года», нас отсняли на кинопленку. И, увидев себя со стороны, я зафанател сам от себя…

Уже шла Перестройка. Я учился в институте, где была одна компания; мы ходили по открывшимся молодежным барам, танцевали под «итальянцев». Одним из любимейших мест был бар на Китай городе, тогдашней «Площади Ногина», «Ноге». В «Конюшне» (Битце), «Резонансе», тоже были молодежные вечеринки с ликерами и итальянцами – и вот тогда уже пришлось как-то оформляться по-модному. У нас была знакомая в магазине «ткани» на углу Никитского бульвара, на котором был памятник «писающему» Тимирязеву. Она сшила мне красные штаны с огромными накладными карманами, в которые можно было засовывать руки чуть ли не по локоть, с передними и задними швами посередине. Прототипы брались из западных журналов. Мама мне перешивала что-то из своих модных халатов. И получилось так, что одни брейкера носили нафарцованные шмотки, а мы одевались в самострой. В принципе, уровень держался; а вот с обувью все равно приходилось обращаться к фарцовщикам, происходили стандартные истории. Друг купил в подъезде высокие кроссовки нежно-голубого цвета «саншайн»: проходил в них недолго, в таком же подъезде его на них же и кинули. Особенно ценились высокие зимние «кроссы». Очки «киски» были обязательны. В «Молоке» этот уровень как бы фиксировался – и брейк, и брейкера были на острие моды. Приходилось соответствовать, тут вариантов было немного. Фарца, «березка», в которой тоже держался какой– то уровень вещей, и самопошив. Товар в советских магазинах назвать стильным было невозможно. Стиль определенно соответствовал «ньювейву». Под который попадали и мои белые башмачки «Саламандер». А Смолин, как человек взрослый, вообще не парился на эту тему, так и ходил в своей клетчатой рубашке, заправленной в джинсы. Сначала были просто выступления и батлы во время дискотек, потом пошли выступления в формате фестивалей в «Молоке». Помню, что в институте я отвечал у доски и делал это пританцовывая… Мои сокурсники сначала смотрели, открыв рот, а потом чуть ли не апплодировали и просили что-то еще изобразить.