Ньювейв - [34]

Саша Марципан и Илья Рокабилл

Фото 6. Саша Марципан, 1985

С. М. Моё «неформальное» становление началось в районе Бибирево в период молодежных подростковых войн, когда отношения выяснялись не только район на район, квартал на квартал, но и чётная с нечётной сторонами улиц. Массовые драки достигали нескольких сотен человек с каждой стороны, а местами схваток становились футбольные поля. Арматура, цепи от лифтов, перевёрнутые патрульные «козлы» – обычная картина для окраинного рабочего района второй половины 80-х.

Мне удалось избежать активного участия в этих событиях, потому как помимо обычной общеобразовательной я учился в художественной школе. И три раза в неделю буквально вырывался из Бибирево в центр города. С сумочкой из холстины и в расшитых собственноручно пчёлками джинсах я появлялся в ДХШ № 1, где хватало всяких неформальных персонажей. Как, впрочем, в любом художественном, музыкальном или театральном учебном заведении.

Собственно, время было уже постфестивальное, 12-й фестиваль 1985 года, и поэтому хватало людей, выглядевших неординарно – так что приходилось как-то выдерживать стилистическую обособленность. Безусловно, глядя на папины фотографии «в рок-н-ролльной молодости» началось втягивание в «стильную» тематику. Костюмы на фотографиях были шикарные, да и склонность к артистизму – это от родителей, профессиональных художников.

Отсюда всевозможные эксперименты с одеждой: то это был френч и галифе под Керенского или холщевые рубахи а-ля Маяковский, ну и клетчатые пиджаки с брюками-дудочками, естественно. Да и профнавыки позволяли сшить самостоятельно кепку-восьми клинку или расписать себе шёлковый галстук-балалайку. Информации хватало и из семейной библиотеки, где имелись книги по истории костюма, и немало было журналов мод, привезенных знакомыми из-за границы.

«Художка» была на Кропоткинской, и после занятий мы с одноклассниками всегда шли на Арбат, который к концу 80-х стал настоящим рассадником неформального безобразия. Арбатские уличные музыканты разных стилей и направлений собирали свои тусовки. Любимый мною рок-н-ролл исполняли Андрей Добров, Илья Борисов – на их выступлениях под музыку, танцы и алкоголь стусовались фанаты «Браво», «Бригады С», «Твистеров», стиляги, рокабилли – короче, те, кто был неравнодушен к городской культуре пятидесятых годов. Собственно, на арбатской тусовке я и с Ильёй познакомился.

М. Б. А ваше, Илья, вливание в ряды маргинальной культуры происходило под иным градусом?

И. Р. Градус был действительно несколько иным, но не менее высоким. Район Таганки с его старыми устоявшимися традициями в отношении как стиляг, так тяготению к уголовной романтике. Колоритных персонажей хватало, потому как в наличии были целые семьи стиляг и семьи потомственных уголовников по соседству, искренне сокрушавшихся по поводу сноса тюрьмы на Таганке. Наличие таких традиций, как и факта сосуществования криминальных элементов и представителей высшего советского социального класса, визуальной информации по поводу стиляг прошлого периода предоставляло предостаточно. Так, например, мой дядя, будучи первым замом министра внешней торговли, имел возможность во время своих зарубежных похождений привозить всяческие стильные вещи. Соответственно, и мой папа имел возможность носить правильные вещи и слушать правильную музыку, несмотря на свирепствовавший в период их молодости комсомольский ценз на все зарубежное.

Я же в силу подросткового духа противопоставления и противоречий из вредности слушал хеви-металл, считая эту музыку наиболее продвинутой, что, соответственно, сказывалось на моем внешнем виде и длине волос. И привносило в жизнь некоторый колорит в виде постоянных выяснений отношений с местными товарищами, которые не разделяли моих меломанских пристрастий и нежелания трудится на официальной работе.

Кстати, можно отметить, что последняя особенность является каким-то штампом почти всего поколения, причина чего кроется в общей социальной ситуации того времени. В моем классе, к примеру, только двое ныне трудятся на официальной работе, восемь человек отсидело, четверо из них – по два срока. Думается, такую же картину можно отсчитать и по другим выпускам этого же периода, за исключением каких-то очень специализированных школ. Да и сейчас такая преемственность сохраняется, несмотря на то, что легендарную «Шайбу», кафе «Закарпатские узоры», в которой столовались и небезызвестные Сильвестр и Солоник, ныне поглотил соседствующий универмаг.

Молодежь развлекалась на ньювейверских дискотеках, периодически включая пару песен какого-нибудь хард-рока, возможно, для разнообразия и присутствия духа современности. А после дискотек та же молодежь переодевалась в телогрейки и… поскольку заводов в округе было множество, всяческими арматуринами долбила друг дружку по спортивным шапочкам а-ля «петушок» и ушанкам. Неистово, но до первой крови.

Со временем исторические семейные традиции все-таки взяли свое. И ориентировочно в 85 году, когда я, как и многие мои сверстники, меняли иностранцам советские фетиши на заграничные, мои предпочтения склонились в область ортодоксального рок-н-ролла. Тогда же по советскому телевидению после каждой программы «Время» показывали дневник фестиваля, где мои родители увидели меня крупным планом с закадровым текстом, что благодаря таким молодым людям налаживаются контакты с иностранными студентами. При этом через неделю в этой же программе показали те же кадры, но с текстом, что именно такие молодые люди являются позором нашего города (смеются).