Ньювейв - [14]

Наше же сближение происходило не столько за счет личной симпатии, но и по причине того, что дни нашего рождения дивным образом совпадали, и мы часто справляли их вместе. И вся творческая группа, начиная с Тимура Новикова и кончая Евгением Юфитом, вокруг которого уже сформировался свой битнический круг подростков, все это шло в едином контексте городской уличной культуры, с немалым налетом панковского радикализма. Единственным, кто действительно выбивался из всей разношерстной толпы, но оставался ее как бы философским началом, был Борис Кошелохов. Остальные же волосато-бородатые служители художественных культов, как-то особенно в городской среде 80-х уже не отсвечивали, уступив место новому поколению. Новое же поколение, ныне уже в списках живых не фигурирующее, в лице Кости Поднатруженного, Андрея Панова, Алекса Оголтелого и иных, подняли на флаг панковскую эстетику и пронесли ее через практически два десятилетия, сгорев дотла, но увековечились в городских легендах. Не стоит также забывать и Юру Скандалиста, будоражившего ситуацию вокруг себя в городе, и Рикошета, бойко прыгавшего со сцены и ломавшего на раз микрофоны стойки в период деятельности в «Объекте насмешек». Это было чуть позже, и имело некий «рокабилльный» или, правильнее сказать, «сайкобилльный» налет, но тоже шло в рамках общего движения.

И несмотря на бурное развитие панковской эстетики, еще со времен тусовки у Казани, в 83-м году начало формироваться несколько иное направление уличной культурки. Да, скорей всего именно те самые битники по своим поведенческим особенностям и явились прототипом будущих ленинградских стиляг 80-х. В какой-то момент, возможно, связанный с деятельностью «Рок-клуба», произошло стилистическое размежевание, хиппи отделились, панки стали формироваться отдельно, и появилась группа лиц, тяготеющих к ретростилистике и всячески ее в образах воплощающая.

И вот, когда я училась в десятом классе и все-таки пыталась вести нормальный образ жизни, к нам в школу поступил Костя Баранов, ныне тоже покойный и более известный под позывными «Крыса». Хотя почти все мальчики с тусовки учились на Невском, а девочки, которых было не так уж и много, были у нас. И я, обладая уже серьезным тусовочным опытом, влилась в новое явление, которое именовалось не иначе как «Тедди бойз» и было неким ревайвелом стиляжьей эстетики, которую по-своему пропагандировали Муслим Магомаев и Эдуард Хиль, но более аутентичную.

Собственно все началось сразу же: тяготение к «чистому стилю», и все потянулись к родительским гардеробам. Но это только поначалу подростки стали носить белоснежные рубашки и закупать на Сенном рынке бриолин для стильных причесок. Тогда у меня был сложный размер ноги – почти 35 размера, а с модельной обувью в СССР были немалые проблемы. Поэтому постоянно фильтровались всяческие комиссионные магазины и рынки, и приходилось идти на всяческие ухищрения, если туфли были меньше или больше по размеру. Узкая обувь натиралась жиром и потом усыхала на ступне, принося немалое беспокойство, а если туфли были на несколько размеров больше, то, конечно же, пустоты подбивались ватой. Иногда это все принимало достаточно карикатурный вид неправильных пропорций, но это доставляло лишь дополнительную порцию положительных эмоций.

И вот буквально на несколько месяцев 84 года возникло достаточно яркое и своевременное явление как «Тедди бойз», поскольку участники этого процесса были еще чисты во всех смыслах, и это действовало на противопоставление совковым реалиям не менее эффективно, чем панк, и гораздо привлекательней, чем хиппи. При всей немногочисленности участников, появление в центре города достойно одетой стильной молодежи, придерживающейся дендистских традиций, сразу же внесло свой диссонанс. Мальчики оделись в костюмы и плащи, и дополнительным элементом одежды были темные очки, которые раздражали местные правоохранительные органы больше, чем опрятный внешний вид.

Причем этот же период совпал с проникновением в город ньювейверской тематики, которая в немалой степени продвигалась благодаря приехавшему в город из Новороссийска Африке. И Густаву, тяготевшему к внешнему эстетизму и часто посещавшему различные комиссионные магазины в поисках различных ретроаксессуаров.

Я тогда же услышала впервые на дискотеке B-52's, Talking Heads и Blondie, а мода на костюмные прикиды получила дополнительный толчок. Но «чистый стиль» все же держался на стиляжьей тусовке, которая не признавала броши и сережки и основным представителем которой являлся Антон Тедди. Антон был достаточно информированным, и, возможно, единственным, кто действительно понимал, откуда растут ноги у «стиля» и как это должно воплощаться в жизнь. Остальные участвовали исключительно из-за новизны явления и тяготения к внешней эстетике. Но благодаря влиянию Тедди стиляги получили возможность противопоставлять себя всему андеграунду и держаться уважаемым особняком. А сам Антон стал известен в городе настолько, что Олег Евгеньевич Котельников, услышав про подобное явление, разродился шикарной серией «Твистуны» и по заочному описанию смастерил портрет. Часть этой серии ныне хранится в Русском музее.