Нюрнбергский эпилог - [202]

Ему ли было ожидать пощады от Суда Народов?

А поди ж ты, не один Кейтель заблуждался на сей счет. Как ни странно, одинаково с ним думал и американец Эйзенхауэр. Когда тому сообщили о судьбе, ожидающей Кейтеля, он заметил:

– Удивлен, что судьи так легко сочли возможным осудить военного человека. Я думал, что судьба военных составит специальную заботу трибунала.

В глазах американского генерала, человека, совсем еще недавно олицетворявшего своей персоной верховное командование союзных армий на Западе, судьи Международного трибунала выглядели бы куда респектабельнее, если бы они вместо смертного приговора отпустили Кейтеля и Иодля восвояси, да еще одели бы на их головы венцы великомучеников.

А колумбийские сенаторы пошли дальше. Стремясь воссоединить в себе лицемерие Тартюфа, Иудушки Головлева и Иона Тротера, они ханжески выступили за помилование всех осужденных к смертной казни. Сенаторы уверяли, что «смягчение наказания будет встречено потомством с восхищением как величайший акт великодушия». Однако мировое общественное мнение ответило брезгливым презрением на эту колумбийскую слезу. Именно в приговоре Международного трибунала народы всех стран увидели величайшее воплощение гуманности.

Финал

9 и 10 октября 1946, года Контрольный Совет по Германии рассмотрел просьбы осужденных о помиловании и отклонил их. Теперь уже дело было за сержантом Вуддом, человеком, которому поручалось привести приговор в исполнение. Я видел его в Нюрнберге. Среднего роста, коренастый, с крупными чертами лица, он не скрывал большого своего удовлетворения от того, что выбор пал именно на него. И явно сожалел, что лишился возможности вздернуть Германа Геринга, который подобно Гитлеру, Геббельсу и Лею сам отправил себя на тот свет.

Исполнение приговора было осуществлено в ночь на 16 октября 1946 года. При этом присутствовали представители от каждой из четырех держав. Пресса была представлена всего восемью лицами – по два от СССР, США, Англии и Франции. Киносъемка и фотографирование во время исполнения приговора запрещались.

Из советских журналистов у эшафота находились корреспондент ТАСС Борис Владимирович Афанасьев, проделавший большую работу по освещению в нашей печати Нюрнбергского процесса, и фронтовой фотокорреспондент Виктор Антонович Темин.

Судьба свела меня с Борисом Владимировичем тотчас после свершения казни, и мы проговорили почти до рассвета. Под свежим впечатлением он рассказал мне массу небезынтересных деталей.

Ровно в 20 часов журналисты прибыли в здание суда и были размещены изолированно в тех комнатах, где обычно происходили переговоры подсудимых со своими адвокатами и в которых затем осужденные имели последнее свидание с родными. Со всех журналистов было взято обязательство – не покидать отведенных им помещений и ни с кем не общаться до окончания казни. Затем полковник Эндрюс пригласил их осмотреть тюрьму, но просил соблюдать при этом абсолютную тишину.

По узкой железной лестнице все спустились вниз. В тюремном коридоре – полумрак. Лишь у одиннадцати дверей горят яркие электрические лампы, и свет от них отбрасывается рефлекторами внутрь камер. Это – камеры приговоренных к смертной казни. Солдаты охраны неотступно следят за поведением осужденных.

Журналисты подходят к каждой из камер и поочередно заглядывают в «глазок».

Первая камера Кейтеля. Он спокойно и заботливо прибирает свою койку. Разглаживает складки на одеяле.

Риббентроп, хорошо освещенный электрической лампой, разговаривает с пастором.

Иодль сидит за столом спиной к двери и что-то пишет. На столе перед ним – много каких-то бумаг и книги.

Геринг, кажется, спит. Фрик, укрывшись одеялом, читает. Кальтенбруннер тоже занят чтением. Штрейхер спит. Заукель нервно прохаживается по своей камере. Франк, сидя у стола, курит сигару. Розенберг спит. Зейсс-Инкварт спокойно готовится ко сну – умывается и чистит зубы.

В 21 час 30 минут раздается легкий звон гонга – сигнал официального отхода ко сну. Погасли последние лампы в камерах. Стало совсем темно.

Полковник Эндрюс повел журналистов через тюремный двор к небольшому каменному зданию в глубине сада, где должна совершаться казнь. Там подготовлены три эшафота, выкрашенных в темно-зеленый цвет. Двенадцать ступенек ведут наверх. Оттуда с чугунных блоков спускаются толстые веревки. У двух виселиц лежат какие-то ремни и черные колпаки, которые в последнюю минуту будут наброшены на головы казнимых. У третьей ничего этого нет. Полковник Эндрюс поясняет, что она «резервная».

К 23 часам журналистов вернули в отведенные им комнаты и предложили ждать. Ожидание длилось почти два часа. Только в 0 часов 55 минут они заняли свои места на расстоянии трех-четырех метров от эшафота.

Первым привели для исполнения приговора Риббентропа. Он был в состоянии полной прострации, с трудом произнес свое имя. Пастор прочитал краткую молитву, и тут же последовала казнь.

Сержант Вудд делал свое дело с поразительной четкостью, и в течение полутора часов покончил со всеми приговоренными к смерти главными нацистскими военными преступниками. Затем тела казненных были перевезены в Мюнхен, сожжены там в крематории, и прах их развеян по воздуху. А осужденные Международным военным трибуналом к длительному лишению свободы Рудольф Гесс, Вальтер Функ, Карл Дениц, Эрих Редер, Бальдур фон Ширах, Альберт Шпеер и Константин фон Нейрат проследовали в Шпандау.