Ньюгейтская невеста - [63]

– Миледи… – начал Элфред.

Но старичок остановил его, шагнув вперед. Его густые седые волосы были аккуратно завиты по последней моде, а проницательные глазки лучились благодушием. «Я? Да я и мухи не обижу!» – казалось, говорили они.

– Прошу прощения, миледи, – он выставил вперед круглое брюшко, – но если ваша милость не знает, кто я, то это знает принц-регент. Я храню его кошелек, когда он отправляется на ночную пирушку.

– Вот как?

– «Вы должны оставить мне немного на карманные расходы, Таунсенд», – говорит принц, доставая кошелек с пятьюдесятью или шестьюдесятью фунтами, – процитировал старичок. – «Я буду хранить кошелек и часы вашего высочества, – твердо отвечаю я, – прежде чем их заполучит какой-нибудь субъект, умеющий быстро работать кулаками».

Поведав этот анекдот, старичок с достоинством выпятил брюшко.

– Джон Таунсенд, миледи, – представился он. – Уже сорок лет в раннерах. Служил еще под началом слепого сэра Джона Филдинга[119]. Доверенное лицо королевской семьи и лучший ловец воров, не исключая Сейра.

– Ловец воров! Раннер!

– Совершенно верно, миледи.

– Тогда, должно быть, это вы прислали сегодня письмо лорду Даруэнту?

– Не могу отрицать, – кивнул Таунсенд.

– Почему вы прислали его?

– Прошлой ночью милорд написал мне… попросил обыскать жилище одного человека, чтобы добыть доказательство против некоего кучера.

– Доказательство?

– Да, миледи. – Таунсенд громко усмехнулся. – Что я и сделал, причем без всякого труда. Не пришлось даже пользоваться инструментами.

Под пристальным взглядом Кэролайн старичок, несмотря на всю свою самоуверенность, опустил глаза.

– Значит, мистер Таунсенд, вы сообщник преступников?

– Преступников?! – с негодованием воскликнуло «доверенное лицо королевской семьи». – Никогда в жизни я не принимал участия в преступлениях! Но лорд Даруэнт щедро заплатил мне, миледи. У нас на Боу-стрит достаточно ушей. Думаете, мы не слышали об этом кучере?

– Что вы имеете в виду?

– Какой-то джентльмен, переодетый кучером, уже целый год занимается грязными делишками в Ковент-Гарден и Сент-Джайлс, большей частью ради забавы. Он всех там знает. – Внезапно Таунсенд достал из объемистого бокового кармана пистолет с печатью короны и стрелы на рукоятке, но, поняв неуместность своего поступка, спрятал его назад. – Когда этот джентльмен нанимал боксеров для расправы с лордом Даруэнтом, половина из них успела накачаться джином, а другая половина – элем. Они не слишком держали язык за зубами, а уши тем временем слушали. Что мне оставалось делать, как не добавить постскриптум в письмо милорду и не предупредить его?

– Значит, вам известно, кто такой кучер?

– Теперь известно. Черт возьми, это многих удивит!

– И кто же он?

– Этого я вам не могу сказать, миледи, – почтительно отозвался Таунсенд. – Вы не мой клиент.

Томас с грохотом уронил на пол футляр с пистолетами. Он слишком долго держал его под взглядом Кэролайн, и угрызения совести разжали ему пальцы.

И вновь все ощутили, что комната убрана в ожидании смерти. В напряженной тишине Кэролайн теребила рубин на груди. Послышалось позвякивание клавесина без всякого намека на мелодию.

Кэролайн посмотрела на потолок. Рядом с зеленой гостиной у нее над головой находилась музыкальная комната, которой пользовались только во время приемов и званых обедов. Среди других музыкальных инструментов там имелся и клавесин.

– Томас, – спросила она, – кто играет на клавесине?

Слово «играет» едва ли было уместным – неопытная рука просто тыкала в клавиатуру одним пальцем. Томас и Элфред обменялись испуганными взглядами.

– Кто играет на клавесине? – повторила Кэролайн.

Элфред шагнул вперед, все еще держа саблю:

– Вы позволите мне объяснить, миледи?

– Разумеется. Именно этого я и жду.

– Возможно, вы помните, миледи, что миссис Роли временно приняла на себя обязанности миссис Демишем… – он имел в виду экономку, – в домашних делах?

– Ну?

– Мистер и миссис Роли легли спать около десяти. – Элфред откашлялся. – Простите, миледи, но их трудно порицать. Они не спали почти двое суток. Ну а потом мисс Спенсер встала с постели…

– Встала?

– Да, миледи. В конце концов, вы сами сказали миссис Демишем, что молодая леди может подняться и примерить любое из ваших платьев…

– Я не говорила миссис Демишем ничего подобного, – заявила Кэролайн. – Я сказала мисс Спенсер, что она может взять себе полдюжины платьев, если будет оставаться в постели до завтра. Ее состояние все еще в опасности.

Румянец сбежал с лица Элфреда.

– Но мисс Спенсер сказала…

– Томас! – резко прервала его Кэролайн.

– Да, миледи?

– Немедленно отправляйтесь наверх. Разбудите мистера и миссис Роли. Девушку нужно вернуть в постель с ледяным компрессом. Если понадобится – силой. Понятно?

– Да, миледи. – Томас тотчас же удалился.

Мистер Джон Таунсенд решил, что серьезные дела подошли к концу и что теперь он может продемонстрировать изящные манеры, позаимствованные у регента и старого короля Георга.

– Какое доброе сердце у ее милости! – с одобрением воскликнул старый раннер. – Уверяю вас, дорогая, что с моего пера слетают куда более красивые английские фразы, чем с моего языка. Я мог бы написать поэму, но вместо этого пишу «мемуры» – кажется, герцог Кларенс называл их «амуры», – которые мне заказали и которые отнимают у меня массу времени. Должно быть, вы очень любите эту больную девушку!