Ныне и присно - [140]
— Почему ты не умер сразу, монкер? Там, в яма? — Пекка ощерился. — Теперь я путу рупить тепя метленно — по маленький-маленький кусочка!
Шабанов упрямо шагнул навстречу, клинок взметнулся… и, выпав из ослабевших пальцев, вонзился в снег.
Весайнен остановился в пяти шагах от жертвы.
— Хочешь умереть пыстро? — злорадно спросил Весайнен. — нелься пыстро, нато метленно!
Юнец кивнул, побрел к торчащему из снега мечу. Потрескавшиеся от мороза губы кривились то ли в плаксивой гримасе, то ли в последней улыбке… Весайнен ждал, наслаждаясь грядущей местью — за свой недавний страх, за подло, изподтишка убитых соратников, за все, что пришлось пережить после набега на Колу. О! Это будет сладкая месть!
Непослушные пальцы снова подвели юнца — сорвались с рукояти. Щенок упал, руки по локоть погрузились в снег… Погрузились? Но под ногами жесткий, как бычья шкура, наст!
Растерявший напускную медлительность Шабанов стремительно распрямился. Из снега вынырнул взведенный и заряженный тяжелый русский самострел.
Весайнен резко со всхлипом вдохнул… и это был последний вдох.
Толстый железный болт вошел в межключичную ямку, походя разорвал гортань, перебил шейные позвонки и, пролетев еще с десяток шагов, звонко ударил в торчащий из снега валун.
— Дурная это привычка, Пекка, долгие разговоры разговаривать — наставительно заметил Сергей, встав над тем, что еще минуту назад звалось Весайненом. Обутая в добротный валенок нога шевельнула остывающий труп.
— Хороший выстрел… — похвалил себя Шабанов, губы юноши тронул намек на улыбку. — И шлем цел, и кольчуга… Букину бы точно понравилось…
Шабанов отошел к валуну, о который звякнул болт — не для того, чтобы найти дорогое железо, просто ноги отказались держать… и спина ослабла… словно из тела выдернули стержень, на котором оно держалось последнюю неделю.
«Вот и все…»
Сергей устало опустился на камень, отставленная за спину рука приняла на себя вес тела, лицо запрокинулось.
«Вот и все…»
Звезды дрогнули и поплыли по небосводу… или просто закружилась голова?
— Эх, закурить бы… — мечтательно протянул Сергей.
Ветер незаметно стих… улеглась поземка… потеплело… Шабанов умиротворенно закрыл глаза.
Эпилог
Чернота. Ни зги не видать, а чуется — бездонная, бесконечная… Испугаться вроде бы полагается… а нет страху-то. Да и как иначе? Уж не десятый ли раз сюда попадает? Немудрено привыкнуть…
Тимша оглянулся — позади, в широком окне ярко светили лампы дневного света, однако ни один лучик не сумел вырваться за пределы четко очерченного прямоугольника, не осмелился нарушить окружающую Тимшу черноту.
Там, под светильниками, на казенной железной кровати лежал опутанный проводами и трубками капельниц человек. Рядом с кроватью мерно попискивал прибор контроля…
Реанимация.
Лицо пациента Тимша узнал не сразу, хотя и уловил в нем нечто знакомое. Лишь через пару минут он понял, что смотрит на самого себя.
— Больница? — недоверчиво качнул головой Тимша.
Последнее, что помнилось — заснеженный двор, бандиты… и Лариса… с окровавленным ножом в дрожащей руке.
«Глупо-то как. От бандюков смерти ждал, мести скинхедов страшился… а умирать приходится из-за невесть что возомнившей девицы!»
Тимша невесело хмыкнул и уж собрался отвернуться от ведущего в недожитое окна… В палате с легким скрипом отворилась дверь, и к постели, воровато покосившись на задремавшую сестру, проскользнула… Ольга Скворцова.
В домашнем ситцевом халатике и стоптанных шлепанцах девчушка выглядела беззащитно и трогательно, как выпавший из гнезда птенец.
«В одну больницу привезли, — понял Тимша. — ее с проспекта, меня — от дома…»
— Здравствуй, Сережа, — шепотом произнесла Оля, невесомо опускаясь на стоящий у кровати стул. — Видишь, как получилось: куда я, туда и ты… судьба значит у нас такая!
«Ох, девка! — чуть не вслух хохотнул подслушивавший из темноты Шабанов. — Перед тобой почитай мертвяк лежит, а ты про общую судьбу толкуешь!»
Ольга вздрогнула, словно услышав. Взгляд испуганно метнулся к потолку… «Уже чудится всяко начинает», — пробормотала она секундой позже и снова повернулась к лежащему на кровати.
— Ты не бойся, — шепнула девушка. — У тебя все хорошо. Я у хирурга спрашивала — Он на лестнице курил, а я насмелилась и спросила… знаешь, какой строгий дядька! Ка-ак глянул на меня — думала, сейчас подзатыльник отвесит! А он сигарету о пепельницу смял и ка-ак рыкнет: «Я, больная, хреново работать не умею! У меня так просто не помрешь!» Я с перепугу спасибо не сказав убежала. У себя в кровати под одеялом опомнилась… Ох память девичья! Пока о ней не заговоришь, и не проснется. Глянь, что я тебе принесла!
Оля полезла в карман домашнего фланелевого халата, на свет появилось большое румяное яблоко, аккуратно легло на прикроватную тумбочку.
— Ко мне Аслан приходил… хозяин закусочной, от которой я пирожки продаю — передачку принес, сказал, на мое место никого брать не будет, пока не выздоровею… а еще сказал, кто людей от придурка за рулем спас, обидчика изуродовал — настоящий мужчина. А я не стала говорить, что тебя знаю, потому что ты со скинхедами…
«Ну, похоже телу моему скучать не придется, — ухмыльнулся Тимша. — Как бы оно из больницы не сбежало: покоя искать!»
Наш мир от абсолютного зла отделяет лишь очень тонкая грань, и большинство людей в погоне за наживой, сами того не замечая, ежедневно делают эту грань еще тоньше. Зло приходит в наш мир все чаще, и проявления его все отвратительней. Лишь горстка храбрецов, именующих себя Серыми Ангелами, противостоят этому, но до победы еще очень далеко. Ведь Брызги зла разлетаются повсюду.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».