Ныне и присно - [119]

— …вчера, неподалеку от центра Мурманска, произошло чудовищное по дерзости преступление, — трагическим голосом начала девица блок криминальных новостей. — Прямо у собственной машины были зверски избиты двое сотрудников охранного агенства «Цербер» и сопровождавший их офицер милиции…

Пошел ролик с места событий — брошенный у обочины джип, присыпанные снегом кровавые пятна на дороге, сосредоточенно работающие следователи, толпа зевак в отдалении…

Тимша не отрываясь от экрана, уцепил кресло, подтащил поближе. Вдоль позвоночника пробежала холодная волна — и джип, и городской пейзаж позади него были знакомы… как и отметины на снегу, где лежали «жертвы преступления»…

Захлебываясь скороговоркой, что—то бубнил корреспондент — Тимша не слушал. В душу холодной змеей вползал страх перед возможными последствиями. «О чем думал? Найдут ведь… или кто-нибудь из скинов сдаст… и в морях не спасешься».

Ролик кончился, экран вновь заняла намакияженная мордашка ведущей.

— Получасом ранее этого события, — продолжила она, — на проспекте Ленина произошло нападение на сына известного предпринимателя. После оказания первой помощи, юноша, на зафрахтованном отцом самолете, отправлен в одну из клиник Германии. Его друг, получивший в результате столкновения с бандитами огнестрельное ранение, скончался на месте. По словам очевидцев составлен фоторобот преступника…

«Влип…» Тимша заледенел…

На сером фоне экрана возник листок бумаги с карандашным наброском свински тупой уголовной рожи. Шабанов неверяще уставился на изображение.

«Это я? — холод в душе не то чтобы исчез, но изрядно поуменьшился. — Здорово! До Страшного Суда не найдут!»

Ведущая еще что-то говорила, под рисунком появился номер телефона «доверия»…

В прихожей громко взвыл звонок.

Тимша вздрогнул, торопливо, словно его могли в чем-то уличить, выключил телевизор.

«Кого принесло? Игорь сутки форы давал…»

Ноги сами, без участия разума, вынесли в прихожую. Невесомо — даже пол не скрипнул.

Тимша приник к глазку… На площадке каменной глыбой застыл массивный силуэт капитана Потапова.

«Ни хрена себе гостенек с утречка…» Тимша обреченно потянулся к замку…

В распахнутую дверь плеснула волна холодного воздуха. Голые ноги тут же покрылись «гусиной кожей».

«Штаны забыл, позорник!» — заполошно пронеслось в голове. Пискнув: «Проходите, я сейчас!», Тимша юркнул в ванную — за вывешенными на просушку «трениками».

— Улики в сортире топишь? — басовито уркнул Потапов.

— Не без того… — согласился Шабанов.

Грозный облик следователя почему—то на Тимшу не подействовал. Даже наоборот, заставил проснуться нахальство.

— Чаек будете, Михал Викторыч? Как раз вскипел.

Потапов глянул испытующе, отрицательно мотнул головой. — Не до чаю, дел много. У меня к тебе пара вопросов появилась…

Снова испытующий взгляд — не дрогнет ли, не забегают ли воровато испуганные глазенки… Шабанов независимо подсмыкнул сползшие на бедра «треники», приглашающе указал рукой на ближайшее кресло.

— Тогда спрашивайте, Михал Викторыч! Чего время тянуть?

Капитан подозрительно, словно ожидая кнопки на сидении или втихаря подпиленной ножки, покосился на кресло. Даже пошатал, крепко опершись на спинку широкой ладонью. Видавшее виды кресло недовольно скрипнуло, но выдержало, кнопки не обнаружилось.

— Докладывай, — буркнул Потапов, осторожно усаживаясь, — где вчера был? С кем? Кто подтвердить может?

«Ага, — с каким-то ухарским весельем мысленно усмехнулся Тимша. — Начинается!»

Он сел напротив капитана, закинул ногу на ногу.

— В сопках. Новогодний кросс на пару с Леушиным затеяли. Весь день и прошарашились. Вон, лыжи в коридоре… не обсохли еще. Принести?

— Не надо, — буркнул Потапов. — Видел… Значит, весь день в сопках, а потом, конечно, отсыпаться лег?

— С чего мне снова алиби понадобилось? — перешел в наступление Шабанов. — Еще одна дохлая кошка нашлась, которую на меня повесить можно?

— Именно, что дохлая, — согласился капитан. — И даже не одна… — Он полез во внутренний карман, на свет появился сложенный вчетверо лист бумаги. — На-ко, полюбопытствуй…

На листке красовалась вполне узнаваемая тимшина физиономия. Шабанов покрутил листок в руках, почесал в затылке.

— Это кто? — спросил он, — вроде на меня похож… если, конечно, с большого похмелья… Чье художество-то?

Потапов хмыкнул, забрал листок.

— Художник наш, — сообщил он, убирая фоторобот обратно в карман. — Со слов двух девиц рисовал. Им понравилось, сказали, что похоже.

— Эва! — Тимша озадаченно покачал головой. — С чего бы девкам мой портрет заказывать? Влюбились что ли?

— Ты мне ваньку не валяй! Не в пивбаре с дружком базаришь! — Потапов рассвирепел, порывисто наклонился к Шабанову. Прищуренные глаза впились в Тимшу сверлящим взглядом. Что вчера в четыре часа пополудни на проспекте Ленина делал? Почему стрельба началась? Кто троих мужиков на Скальной до полусмерти измордовал?

«Ни хрена он не знает, — ничуть не испугавшись подумал Тимша. — Иначе давно бы в бараний рог скрутил».

— На проспекте не был, никаких девок не знаю, про разборки ваши впервые слышу, — отчеканил Тимша. — Еще вопросы, Михал Викторыч?

Потапов шлепнул ладонью по подлокотнику, резко поднялся. Кресло, протестующе скрежетнув, отъехало к стене.