Нынче все наоборот - [2]
Сегодня Славик пострадал из-за любви. Продавщица влюбилась во Владимира Барышева по телевизору. Всякий раз, завидев его, она бросала покупателей и прилипала к стеклу витрины. Конечно, вместе с отцом она не один раз видела Славика.
Славик вздохнул: от судьбы не уйдешь.
— И зачем только ты в стекло бросил? — сказал Юрка.
— Да не в стекло, а в кошку. Я ее уже сто лет ненавижу! Чего она целый день там сидит? Когда утром в школу иду, мне всегда спать хочется… А она там спит себе спокойненько! Когда из школы иду, мне уроки делать не хочется. А она опять спит, никаких ей уроков делать не надо. Надоела она мне — и все!
В эту минуту к скамейке подбежала запыхавшаяся женщина, волоча за собой мальчика лет четырех.
— Вот видишь, — говорила она ему, указывая на Славика, — хороший мальчик сидит и нянчит твою сестренку. Этот мальчик всегда слушается свою маму и не убегает от нее. Верно, мальчик, ты слушаешься свою маму?
— Это я? — спросил Славик.
— Да, ты ведь слушаешься? — повторила женщина и подмигнула Славику.
— Да, я всегда ее слушаюсь, — заявил Славик. — Каждый день.
— Вот видишь, — сказала женщина сыну, — видишь, как ведут себя хорошие мальчики.
Она поблагодарила Славика и ушла, толкая впереди себя коляску. Сын ее плелся рядом с ней и время от времени оборачивался, чтобы показать Славику язык.
— Теперь они домой к нам придут, жаловаться будут, — уныло сказал Славик. — Прямо не знаю, что делать.
— А мне тоже домой не хочется, — сказал Юрка, вздыхая.
— А тебе-то что? Не ты же стекло разбил?
— Да я вчера пылесос включал…
— Ну и что?! — сказал Славик. — Пылесос, что ли, нельзя включить? Ничего не будет. Еще похвалят за то, что ты в комнате убирал.
— Да я не убирал, я им мух ловил. Им здорово мух ловить. Только поднесешь, она — раз и туда всасывается!
— Ну и подумаешь!.. Никто же не видел?
— Никто.
— Чего же ты боишься?
— Да я его уронил, там что-то пыхнуло… Теперь не работает.
— А ты его поставь на прежнее место. Мама подумает, что он сам перегорел.
— Да у него еще крышка раскололась…
— Вот это уже хуже… — протянул Славик.
— Это еще не хуже, — сказал Юрка. — Пылесос-то соседский. Вот что хуже.
Славик свистнул. На минуту он даже забыл свои неприятности.
— Вот это да! — сказал он. — Чего же ты теперь будешь делать?
— Откуда я знаю, что делать, — грустно проговорил Юрка. — Ты же сам знаешь — мне всегда не везет. Это уж я с детства такой. Главное, сначала все хорошо было. Я их сначала на столе ловил. Специально сладкой воды налил на стол. Они прилетят, а я их — раз! — и засасываю. А потом я хотел одну прямо на лету засосать… А он как грохнется! Сначала крышка отлетела, а потом уже пыхнуло…
Славик на минуту задумался.
— У тебя мама вчера когда работала? — спросил он.
— Вечером.
— Так, может, она ничего еще не знает! У меня дома три рубля накоплено. Пойдем в мастерскую и починим… Может, его за рубль починят. Тогда она вообще не узнает.
— Как же она не узнает, если, когда пыхнуло, весь свет в квартире перегорел.
— Значит, она еще вчера про пылесос узнала?!
— Откуда я знаю, — уныло проговорил Юрка. — Я от страху у бабушки ночевал.
Славик неодобрительно посмотрел на Юрку.
— Вот это зря, — сказал он. — Теперь тебе еще больше попадет! Может, она тебя всю ночь искала?!
— Ну да, — ответил Юрка, — она сразу же бабушке позвонила, когда с работы пришла.
— Так вот почему ты сегодня в школу без тетрадок пришел! — догадался Славик. — Чего же ты Майе Владимировне не объяснил, когда она тебе двойку за домашнее ставила?
— А чего объяснять… — сказал Юрка. — Все равно не поверят.
— Вообще-то обидно, — посочувствовал Славик. — Из-за какой-то мухи…
— Ясно, из-за мухи, — грустно сказал Юрка. — Из-за кого же еще?
Славик и Юрка замолчали. Они сидели и думали о своих несчастьях, о том, как все-таки неважно устроена жизнь, потому что ни один солдат не имеет столько командиров, сколько их у самого обыкновенного школьника. Дома распоряжаются родители. В школе — учителя. Но и во дворе, на улице, в трамваях и троллейбусах их тоже не оставляют в покое. Все учат их, следят за ними, чтобы они не бегали, не прыгали, не сорили, не шумели, не били стекол, не попадали под машины, не дрались, не чавкали, не вытирали рукавами носы, не катались на перилах и вообще не делали ничего, что хочется. Мир вокруг был переполнен учителями. Правда, кое-что они разрешали. Разрешалось быть вежливым, опрятным, послушным, ласковым, тихим, скромным, прилежным. Разрешалось не бить младших и не лазать по деревьям. Можно было делать все, чего как раз не хотелось. Жить было трудно.
— Знаешь, Славик, — со вздохом сказал Юрка, — мне даже во сне все время снится, будто я от кого-нибудь убегаю или прячусь. Знаешь, как во сне трудно убегать. Ноги переставляются медленно, медленно и будто воздух мешает бежать. Меня во сне все догоняют. Только когда догоняют, я сразу просыпаюсь от страха. Один раз за мной Майя Владимировна гналась с ножницами — хотела голову отстричь за то, что я урок не выучил. Я забежал на чердак и — на крышу. А она тоже — на крышу. Я бегаю по крыше и кричу: «Как вам не стыдно по крышам лазать, вы же учительница». А она за мной бегает и молчит, только улыбается. Потом догнала, как щелкнет ножницами!.. А я как заору и проснулся. Лежу и соображаю: было это на самом деле или не было. И сразу вспомнил, что я как раз русский не выучил. Тогда я потихоньку встал, пошел на кухню и от страха с одного раза выучил. Даже один параграф лишний.
