Нужным быть кому-то - [18]

Калинин не вовремя вернулся за забытой папкой и услышал — подруга объясняла кому-то по телефону:

— Он же конкретный урод, шрамы эти жуткие брезгливость вызывают! Как с таким спать?

Вот и доходил он в холостяках до седых висков, не завязывая ни с кем серьёзных отношений.

Мужики вчера в бане, увидев его изуродованную ногу, притихли.

— Да, досталось тебе, тёзка! — вымолвил Ленин.

— Кому-то повезет с такой женой! — сейчас мысленно позавидовал Палыч.

Прибежала Аришка, опять вся растрепанная:

— Тёть Валь, дядь Вова, там щи зеленые поспели, и папка проснулся, баушка зовет!

— А где девочки?

— Все уже собрались, вас вот ждем!

К зеленым щам добавилась запеченная Тамарой по какому-то по особому рецепту курица с фасолью. Дети Козыревы не отставали от Матюхи и Аришки — уплетали за обе щёки.

Иван же поставил на стол графинчик с каким-то напитком нежно кораллового цвета.

— Эликсир жизни Татьяны Макаровны, попробуешь — не забудешь!

Ленин придвинулся ближе к графинчику:

— Это да, калиновка — всем напиткам напиток. Мы на ей все выросли, да чего уж греха таить, класса с восьмого в тихую понемногу пробовали. Я-то постарше был и вовремя удрать успел, а Мишка с Колькой… ох и влетело им… А ты, Ванька, стукачом был первостатейным!

Иван загоготал:

— А чего, меня никуда с собой не брали, малец да малец, обидно же было, да и калиновку хотелось же попробовать, — он потер макушку — баба Таня отвесила ему подзатыльник, — весёлое у нас детство было, Валь, подтверди?

А почему ни один из Шишкиных на соседке не женился? — спросил Палыч.

Все засмеялись:

— Да это Мишка, паршивец, обещал ей что женится, клятву давал, землю ел, а сам изменил, к Ритке Володиной перекинулся, за велосипед. Вот Валюха и серчала на нас. Шишкины — Врунишкины звала потом долго. Колька было к ней хотел посвататься, а она ни в какую. Валь, сколь нам тогда было лет-то?

Валя долго смеялась:

— Мне, вроде, восемь, тогда Мишке двенадцать, а Кольке десять. Конечно, велик навороченный, какая клятва, да и Ритка была девица видная, рослая… хи-хи.

— Да, — вступила баба Таня, — Мишук-то ей до плеча едва доставал, это потом он вытянулся, а тогда все соседи потешались, крупная, полная Ритка, и мелкий тощщий Мишук.

Ленин вздохнул:

— Ну а я, Валь, сама знаешь, староват тогда для тебя был, вот и остались все Шишкины с носом, а то была б у тебя, баб Тань, своя, доморощенная сноха.

— А и ладно, если вы такие слепые все были, мне-то она завсегда как дочка родная, а снохи, что ж, неплохие, вот только Мишук все холостякует, ведь сороковник уже. Начну по телефону высказывать, так хитрованец, начинает всяко увиливать… беда, вот ведь Анчутка уродился.

Так славно и легко было Калинину в их дружной смешливой компании, он как будто домой вернулся после долголетнего отсутствия.

Лёшка с детьми разговаривали с дедом по телефону, слышались только восклицательные предложения, все говорили наперебой, делясь своими впечатлениями. Лёха же, важничая, хвалился уловом и, конечно, новыми друзьями.

Потом на поляне за домом бабы Тани Ванюшка затеял футбол с местными мальчишками, девчонки шумно болели: кричали, свистели, как заправские болельщики, подтянулись ещё ребятишки с соседних улиц — шум, гам, свист…

Баба Таня сказала Палычу:

— А у нас завсегда так-то, стоит хоть одному Шишкину появиться. Всё, полдеревни сбегается, пыль столбом. Иди, сейчас взрослые начнут бегать, пыль поднимать, и чё наши не умеют в футбол играть, вон, деревенские их за пояс в момент заткнут.

— А Вы тоже болельщица?

— Ты, милок, не выкай мне, непривычно мне, а болеть, как не станешь, когда все семеро заядлые болельщики?

На поляну и впрямь подтягивались молодежь, дед Вовка суетился тут же:

— Палыч, иди к нам, у нас одного как раз не хватает!

— Я в воротах постою, бегать-то долго не смогу!

Игра была улетная, смотреть по сторонам было некогда, и когда все закончилось, он изумленно огляделся — болельщиков на поляне знатно прибавилось, все возбужденно переговаривались, обсуждали голы — чумазый после игры и счастливый Лёха повис на Палыче:

— Ура, мы, обе команды, — и вы, и мы — выиграли, надрали Аксеновских!

Оказывается играли деревня на деревню. И никто не обращал внимания на изуродованную шрамами ногу Палыча, да и сам он спохватился и опустил задранные штанины уже возле бани, куда дружно потопали отмываться — баня была ещё теплая, только без пара.

Баба Таня с девчушками уже суетились возле костра, готовясь варить уху. Чуть поодаль Матюха разжигал угли для шашлыка. Отмытые мужики вывалились из бани, когда за домом проурчал мотор и вскоре в калитку ввалился… ещё один Ванюшка, только постарше и с сединой.

— О,Федяка, здоров! — Ванюшка облапил мужика. — Палыч, это мой второй по старшинству брат, Федяка!

Пожав Палычу руку, Федяка, бережно приподнял и отставил от костра бабу Таню.

— Мамулька, это мое дело, не забыла? Посиди, вон, с детками, хлеба там порежь, лучку намой!

И опять был чудный вечер, ещё и с песнями — Федяка неплохо играл на баяне, перепели всё: детские, современные и конечно же, русские народные. Лёха сначала стеснялся, а потом с восторгом стал подпевать припевы, быстро запоминая слова. Уснули все дети рано, около девяти, включая Матюху, сидя на большой качели. Разнесли всех по кроватям и долго сидели, неспешно переговариваясь, слушая заливистые трели разошедшихся соловьев. Ванюшка приволок ведерный самовар, разжег его специально заготавливаемыми шишками: