Нужная вещь - [117]
Приближалось время взлета, и Рене с детьми наблюдали за обратным отсчетом по телевизору, сидя в безопасном доме в компании Уэйнрайта и фотографа из «Лайфа». Потом дети выбежали и стали наблюдать за медленным подъемом ракеты через телескоп, установленный на крыше гаража. Дети, похоже, не понимали как следует, что происходит. Полет — это то, что делал их отец. Они были в прекрасном настроении… А теперь они следили за вхождением в атмосферу — тоже по телевизору. Был включен канал Си-Би-Эс. На экране появился Уолтер Кронкайт — Рене его знала. Кронкайт был ярым поклонником астронавтов, и на то у него имелись личные причины. Он занял свое нынешнее положение среди телеведущих благодаря тому, что освещал полет Джона Гленна. Кронкайт как раз объяснял, какие проблемы с топливом испытывает Скотт при вхождении в атмосферу. Затем голос Кронкайта начал звучать все более и более озабоченно. Они не знают, где сейчас находится Скотт. Они не уверены, что он начал вхождение в атмосферу под правильным углом. Внезапно голос Кронкайта дрогнул, на глаза навернулись слезы:
— Я боюсь, что… — он запнулся. Глаза его блестели. — Я боюсь, что мы, возможно… потеряли астронавта…
До чего же превосходные инстинкты были у этого человека! Это была сама Пресса, Светский Джентльмен: правильные эмоции — и без всяких лишних слов! Дети Рене спокойно смотрели на экран. А сама она ни на мгновение не поверила в гибель Скотта. Она вела себя, как обычная жена военного летчика. Если он просто исчез и не найден труп, значит, он жив и со всем справится. Нечего было и сомневаться. Рене знала о случае, когда грузовой самолет рухнул в Тихий океан и разломился надвое, причем задняя часть тут же пошла ко дну. Удалось спасти нескольких человек из передней части, которая оставалась на плаву несколько минут. И все же жены летчиков, находившихся в задней части самолета, отказывались верить в их гибель. Они вернутся — это лишь вопрос времени. Рене тогда удивлялась, сколько времени им понадобилось на то, чтобы признать очевидное. Но сейчас ее реакция была точно такой же. Со Скоттом все в порядке, потому что нет никаких доказательств его смерти. Кронкайт на экране сдерживал слезы, но на ее глазах не выступило ни слезинки. Со Скоттом все в порядке. Он выкрутится… Нечего и сомневаться.
На самом-то деле она была права. Скотт прекрасно прошел через атмосферу. В густых слоях, ниже пятидесяти тысяч футов, капсулу стало сильно раскачивать, и ему пришлось выпустить парашют слишком рано и вручную, так как в автоматической системе кончилось топливо. Капсула промахнулась мимо запланированного места приземления примерно на двести пятьдесят миль. Разведывательный самолет нашел Скотта в течение сорока минут, но за это время телевизионщики создавали впечатление, что он погиб. Когда до Скотта добрался спасательный самолет, он спокойно покачивался на волнах возле капсулы в своем поясе. Ему очень понравилось все приключение. Когда его доставили на авианосец «Отважный», он пребывал в превосходном настроении. Он говорил без умолку. Ему действительно понравились все эксперименты, которые пришлось делать, несмотря на перегруженную карту контрольных проверок; а еще он был рад, что решил или почти решил загадку «светлячков». Он не выяснил точно, чем они являлись, но доказал, что они производились самим космическим кораблем — «светлячки» не были каким-то внеземным материалом… Он мог бы проговорить всю ночь… Он был доволен… работа сделана превосходно… А еще он чувствовал, что помог родиться одной из самых важных ролей в астронавтике — ученого в космосе…
В течение последующих двух недель Скотт пожинал лавры героя. Конечно, размах их был не такой, как у Джона (и это понятно), но все же было очень приятно. Состоялись парады на востоке и на западе страны. Он проехал в торжественных процессиях по Булдеру, своему родному городу, и по Денверу, находившемуся немного ниже по шоссе. Это был знаменательный день. Ярко светило майское солнце, а рядом с ним, на кромке заднего сиденья лимузина, сидела Рене — в белых перчатках, как настоящая жена флотского офицера, сияющая и прекрасная. Скотт был на седьмом небе.
А на Мысе Крафт говорил своим коллегам:
— Этот сукин сын у меня никогда больше не полетит.
Крафт был в ярости. По его представлениям, Карпентер проигнорировал многочисленные предупреждения диспетчеров по всему миру о напрасном расходе топлива, и это едва не вылилось в катастрофу, которая могла нанести непоправимый вред программе. А еще поведение Карпентера ставило под сомнение способность системы «Меркурия» выдержать длительный полет — такой, как семнадцать орбитальных кругов Титова. А почему эта катастрофа едва не случилась? Потому что Карпентер вел себя как Всемогущий и Всеведущий Астронавт. Он не обращал никакого внимания на советы и предупреждения всяких мелких сошек. Он явно верил в то, что астронавт — простой пассажир капсулы — является сердцем и душой космической программы. Все возмущение инженеров по поводу чрезмерно высокого статуса астронавтов теперь выплеснулось наружу… по крайней мере в НАСА. А вне НАСА ничего не изменилось. Карпентер, как и Гриссом до него, был образцовым храбрым парнем; всего лишь небольшая проблема в конце полета, вот и все. Очень удачный полет; вперед, дайте парню его медали и все причитающееся.
