Нусантара - [67]

Но вот молитвы кончены, и на берегу началось столпотворение, никак не соответствующее похоронному обряду. Молодые мужчины набросились на башни и стали их остервенело разрушать, другие с шумом разместились в прау и отправились в море, чтобы высыпать пепел на более глубоком месте, большинство же просто входило для этого по пояс в море. Тут же в воде сновали мальчишки. Они подбирали высыпающиеся из пепла бронзовые обгорелые монетки с квадратным отверстием посередине — выкуп для повелителя ада Батари Ямы. Наш нумизмат Николай тут же определил, что это старинные китайские чохи, давным-давно не имеющие хождения.

Церемония окончена, возбужденные ее участники расходятся. Пляж покрыт обломками от похоронных башен, комками мишуры, обрывками позолоты, ватными подушечками из-под чаш с прахом.

Впервые видели мы похоронную церемонию, которую никак не назовешь траурной, и теперь пытаемся разобраться в своих впечатлениях. В чем же здесь дело? Может быть, у большинства боль потери уже сгладилась, так как со дня смерти близкого человека до завершения ритуала прошли годы? Нет, дело, очевидно, не в этом. Просто правоверный индуист воспринимает смерть не как конец существования индивидуума, а как звено в почти бесконечном переселении душ. Тот, кто вел праведную и достойную жизнь, в новом воплощении перейдет в более высокую касту, грешнику же уготовано переселение в касту низшую или даже в какое-нибудь животное. Отсюда и индуистский принцип не убивать ничего живого. На Бали, впрочем, он не принимает таких форм, как в Индии.

Но вместе с тем если умершие перевоплощаются в новые живые существа, то почему же духам предков — лелухурам продолжают приносить на Балл жертвы и после ублаготворения их достойными похоронными обрядами? Более того, их считают божественными посредниками между живыми людьми и, так сказать, штатными богами. Крепко же перемешался на Бали «чистый» индуизм с древнеиндонезийским культом предков!

Кто-то робко заикнулся о том, что, мол, все эти обряды давно утратили внутренний смысл и поддерживаются лишь для туристов. Эти мысли были почерпнуты из поверхностной и предвзятой книжки.

Нет, и в этом мы убеждались потом не раз: во всех обрядах, во всех танцевально-театральных зрелищах балийцев нет ни тени показного, сделанного для приезжих зрителей. Разве только на эстраде отеля «Бали» в центре Денпасара чувствуется некоторый налет приспособления национальных танцев к европейским вкусам. Сказанное, конечно, не относится к «туристской индустрии». Возле отелей и в центре Денпасара вас атакуют продавцы поддельных древних иллюстрированных рукописей на листьях пальмы лонтар, бутафорских крисов, чуть ли не на глазах ржавеющих «серебряных» изделий и, главное, балийских деревянных фигурок. Фигурками этими набиты все индонезийские магазины сувениров — от аэропорта в Джакарте и до главной улицы Денпасара. Покаюсь, что вначале мы смотрели жадными глазами потенциальных покупателей почти на все, что видели на магазинных полках. Лишь потом, когда увидели в селениях Мас и Убуд вдохновенный труд настоящих мастеров, мы поняли истинную цену поточной продукции, которая фабрикуется в расчете на неискушенных и невзыскательных потребителей рыночной экзотики.

Зато в художественном магазине Маса мы не могли оторваться от всех его маленьких шедевров. Примелькавшиеся в других лавках и ларьках композиции здесь были полны настоящего художественного очарования. Морщинистый худой рыбак с закинутой удочкой и хитровато-простодушным лицом, мужская голова с загадочной язвительно-мягкой улыбкой, обнаженная фигура отдыхающей девушки, полная безмятежного покоя и чистоты, две взвившиеся на дыбы грызущиеся лошади… Одни фигурки сделаны из светлого дерева бентава, удивительно передающего теплоту человеческого тела, другие из коричнево-красного саво, хорошо подчеркивающего четкость линий. Светло-серый с более темными прожилками панггал используется для сложных композиций. Я не могу оторваться от простершейся в молитвенном экстазе к небу жрицы. Она, как и многие другие, неестественно удлинена. Модерн? Но модерну этому, насколько я могу судить, не одна сотня лет.

Монументальная каменная скульптура органически входит в архитектурный комплекс храмов, каждый из которых неповторим. Древний Луур гордо возвышается над прибоем Индийского океана в самой южной точке острова. Он расположен на крутой скале, которую считают окаменевшим кораблем богини вод Деви Данау. Внешние ворота его выполнены в стиле «чанди бентар» — расколотого чанди, очень популярного на Бали. Это как бы раздвинутые половинки уплощенного, победно устремляющегося ввысь триумфального обелиска. У подножия каждой половинки статуя мудрого слоноподобного Ганеша. Эти статуи повторены и у вторых ворот, над крутой каменной лестницей. На внутренней храмовой площадке несколько жертвенников, трон бога солнца, стоящий на черепахе, обвитой змеей, рядом каменный навес для кулкула — выдолбленного внутри куска древесного ствола, выполняющего роль колокола. Я задержался у низкой ограды и смотрел на гребни волн, отчетливо видные отсюда, с двухсотметровой высоты, куда грохот прибоя доходил еле слышным рокотанием. Вдруг рядом раздался какой-то шорох. Из окутавших наружную сторону стены зарослей на меня почти в упор уставились две черноволосые обезьяньи мордочки, умные, настороженные и грустные. В такую минуту и впрямь поверишь, что это наказанные за неведомые им самим грехи люди.