Нусантара - [35]

Должен заметить, что, чем дальше мы отъезжали от больших городов, чем в большую глушь забирались, тем стройнее, изящнее и красивее становились яванки. Самых красивых женщин мы видели в глухих деревушках гор или на труднопроходимых дорогах неплодородных, безводных карстовых столовых плоскогорий, где появление наших машин вызывало настоящую сенсацию среди ребятишек. Видимо, в этих глухих местах, вис основных путей миграции населения сохранился в большей неприкосновенности и чистоте древний яванский тип. Так это или не так, пусть судят специалисты. Традиционное одеяние молодой яванки — длинный в обтяжку капп и облегающая фигуру кебайя подчеркивают стройность и грацию движений, но лишь очень немногие европейские женщины могут позволить себе в них облачиться. Не хочу сказать ничего худого о фигурах моих соотечественниц. Это просто иной стиль.

В городах, особенно приморских, типичный яванский облик выражен гораздо слабее, и не только потому, что многие женщины и большинство мужчин носят европейскую одежду. Здесь, несомненно, сказалась многократная метизация главным образом с другими малайскими племенами, в меньшей степени, но тоже ощутимо — с китайцами, арабами, индийцами, европейцами.

В Индонезии, в частности на Яве, очень много китайцев — им принадлежит большинство токо (магазинов или лавок), репараси (мастерских), варунгов (закусочных), рума-макан (ресторанов) как с китайской, так и индонезийской кухней. Индийцы же и арабы, насколько мы могли заметить, занимаются главным образом экспортной торговлей. Во всех больших городах Явы есть обширные китайские кварталы и кое-где небольшие индийские и арабские. В пестроте городской толпы европейцев почти не видно, даже вблизи тех кварталов, где расположены крупные международные отели.

Хотя следы голландского влияния в стране очень ощутимы (вплоть до того, что научные работники-индонезийцы говорят между собой на научные темы почти исключительно по-голландски), мы за все время встретили лишь одного-единственного голландца — владельца небольшого ресторана.

Каждый из крупных городов Явы, в которых нам привелось останавливаться, — Джакарта, Бандунг, Джокьякарта, Суракарта, Семаранг, Сурабайя — имел какие-то собственные, неповторимые черты.

Джакарта — огромный по протяженности город. Здесь преобладают одноэтажные коттеджи, разделенные довольно обширными садами, изогнутые, с небольшим количеством перекрестков улицы, на которых в часы пик возникают долго не рассасывающиеся пробки.

Бандунг — элегантный, современный город с прямыми улицами, город учебных заведений, государственных учреждений, банков и торговли. От его улиц веет прохладой и кажется, что превосходный климат каким-то необъяснимым образом сказался и в архитектуре, и во всем облике города. Недаром на него похож расположенный в горах Маланг, находящийся на другом конце Явы.

Джокьякарта (Джокья) и Суракарта (Соло) похожи друг на друга и больше ни на один город в мире. Это старинные центры яванской культуры и искусства. В прошлом Соло и Джокья были столицами двух соперничавших султанов. Духом старояванских столиц здесь дышат не только стены сохранившихся дворцов — кратонов, но и многие другие кварталы.

Пожалуй, самый разнородный из больших городов — Сурабайя. Нарядный, оживленный центр, тихие, тонущие в садах боковые улочки, поселки стандартных, как бы выстроенных по ранжиру однотипных домов, индустриальные (в индонезийских, конечно, масштабах) районы и, наконец, порт, гражданский и военный, расположенный как-то в стороне от города. Близость порта ощущается только в большом количестве моряков на улицах, но, к сожалению, не в прохладном дыхании моря. Сурабайя — самый жаркий, самый знойный, самый душный из яванских городов. Расположена она в заболоченной дельте реки Брантас, полустоячие воды которой оказывают на город значительно больше влияния, чем море. Здесь очень много комаров, и нигде в других местах я не видел таких огромных и наглых крыс.

И все-таки у всех индонезийских городов много сущего. Даже въезжая в небольшой городок типа Сптубон-до, Воносарп или Вонособо, не различишь, маленький ли это город или окраина большого, пока не въедешь на алунг-алунг — центральную площадь перед зданием муниципалитета, где обычно возвышается одно или несколько «деревьев власти» — варингинов. Изо всех индонезийских фикусов этот представляет собой наиболее хаотичное переплетение стволов, ветвей, свисающих воздушных корней. По яванскому преданию, варингин — это застывшая принцесса, закрывшаяся от преследователя своими волосами и одеревеневшая подобно убегающей от Аполлона Дафне.

Обычно на этих «княжеских» деревьях вешали осужденных, скорый суд над которыми вершился тут же, в резиденциях раджей.

Для всех яванских городов характерно обилие зелени, белизна стен, большое количество одноэтажных домиков с высокими красными черепичными крышами. Домики эти разделены садиками, в которых, странное дело, большая часть растений находится по бокам, а на улицу выходит почти неприкрытая веранда. Веранда белей, на которой индонезийская семья проводит обычно весь свой досуг, составляет непременную принадлежность каждого городского и сельского дома. К этому еще следует добавить широкую, как правило, открытую настежь дверь, ведущую во внутренние помещения, и низкие заборы, а иногда и просто живые изгороди из самшита, пизонии или дурмана. Так что жизнь индонезийской семьи протекает, можно сказать, на виду у всех. Проходя или проезжая по улицам, особенно вечером, невольно наблюдаешь кадры из чужой своеобразной жизни.