Нуменал Анцельсы - [46]

Используемые в системной, да и вообще в континуальной космонавтике интерференционные двигатели, как нельзя лучше отвечали условиям сформировавшейся пространственно-временной развертки. Именно эффект обладающего одним условным полюсом магнитного ксенополя в сочетании с квантонным резонансом дал возможность кораблям раннего, еще доинфортационного уровня, перемещаться с релятивистскими скоростями (а это без малого до четверти световой скорости) в среде, пронизанной связующими материю воедино силовыми полями: от атомов до звезд и туманностей. Конкуренции с такими космопланами (а они действительно планировали) не выдерживал никакой другой аппарат, будь-то на атомной, термоядерной, фотонной или какой другой тяге. Что касается ускорителей на основе адронного, отличного от электромагнитного и гравитационного поля, то разработки в этой области «заморозились» еще на доэкспериментальной стадии. Видимо, чего-то не хватало в самой основе идеи. Да и необходимости в них не было.

Аллоскаф, как и все корабли ТГ-флота, походил на ракету примерно так же, как еж на медведя. Двигателей в обычном понимании не было. Два складывающихся один в другой адапт-пантографа, исполненных в виде насаженных на одну ось близких по диаметру колец, ограничивали объем космоплана и в широких пределах изменяли его форму: от диска в состоянии покоя до шара в активном режиме. В одном крайнем положении он как бы напоминал Сатурн в кольцевом обрамлении (пантографы сложены), в другом — тот же Сатурн, но в том случае, если бы у него было не одно, а два перпендикулярно ориентированных кольца (пантографы развернуты). В идеале адапторы, хотя это было непросто, позволяли в любой момент и в любой точке пространства осуществлять съем энергии непосредственно из ингредиентов физполей и вакуума, тем самым обеспечивая космоплану возможность «скользить» в любом направлении без затрат времени на разгон, торможение или смену направления. «Уши Вселенной» — так еще называли эти субтактильные пантографы-резонаторы. При инерциальном движении они занимали фиксированное положение, но при изменении скорости или направления — приходили в движение. И тогда космоплан, несмотря на размеры и массу — а «ПанГал» производил транспорты объемом десятки кубокилометров — напоминал изящную, порхающую в четыре крыла бабочку. Адапторы могли произвольным образом изменять форму, размеры и кривизну поверхности аппарата. В целом же, основная их функция сводилась к тому, чтобы улавливать все признаки различий любой, будь на какой основе заложенной градиент-составляющей, а уже пилот или программное устройство определяли куда и с какой скоростью следует двигаться.

Деактиваторы (поглотители частиц и излучения) успешно и без особых усилий справлялись с нагрузкой. И хотя скорость солнечного ветра превышала фон в три-четыре раза, такое отклонение беспокойства не вызывало.

После серии сверхскоростных экспериментов, опробования бортовой инфорт-системы в виртуальном режиме и последующего реверса в афелии, откуда солнце смотрелось слепящей точкой, «Ясон» направился к пункту назначения.

Орбиту Эроса пересекли в пределах расчетных координат. Затем по плавной дуге развернулись еще раз, вошли в эклиптику и взяли курс на солнце.

Космическая погода в окрестностях Земли устойчивостью не отличалась. По мере приближения к светилу все ощутимей становилось действие фотонного прибоя. «Светимость» радиационных поясов Земли, как главный критерий метеопрогноза, указывала на субштормовую обстановку, хотя по большому счету это еще ни о чем не говорило. Частицы высокой энергии могли просто накапливаться в земной магнитосфере, тем самым искусственно повышая ее «светимость». Продублировать замеры на других примерах возможности не представлялось — ни Венера, ни Меркурий магнитным полем не обладают. Конечно, можно было оценить активность солнца по гамма-фону, но для этого надо было подойти поближе.

Шлейсер никогда не был на Меркурии, хотя неоднократно посещал окрестности солнца. Последний раз он был в этих местах накануне очередной, связанной с выборами заварухи, когда федералы чуть не переиграли эготерристов, что вызвало жесткое противостояние между Гексумвиратом и Коалицией, едва не завершившееся надвигом на сепаратистов.

Обстановка знакомая, особых эмоций не вызывает. Солнце вполнеба. Адская жара на дневной стороне планеты, наползающие одна на другую астроблемы, следы лавовых потоков, полярный крап из силикатного последа, анотерма Калорис [40], эскарпы и хребты.

Удивительное дело, но солнце, несмотря на его заурядность, а может и благодаря этой самой заурядности, прежде всего выраженной в массе, светимости и количестве постгелиевых элементов, большинство космогонистов все-таки считали уникальной звездой. И потом, в ее окрестностях когда-то зародилась жизнь…

В среде специалистов мало кто сомневался, что и газовые планеты, и планеты земного типа образовались из того же газопылевого субстрата, что и светило. Позже, когда звезда вспыхнула, планетарные газовые оболочки на орбитах от Меркурия до ближнего пояса астероидов были сдуты солнечным ветром и вместе с оболочками сателлитов были поглощены гравитацией Юпитера, Сатурна и других несконденсированных планет, сохранившихся в неизменном виде только благодаря удаленности от солнца. Окажись какой из этих «волдырей», скажем, на устойчивой меркурианской орбите, со временем от него тоже остался бы только концентрат из соединений, образовавшихся в ходе внутренних ядерных реакций. Что касается «населения занептунья», то как было принято считать, там скопился болтающийся без привязки «мусор», в котором еще продолжали копаться эстеты от гелиокосма в надежде найти и назвать своим именем новый космоформ.