Нулевой пациент. Случаи больных, благодаря которым гениальные врачи стали известными - [16]

7. Августа

Мы никогда не узнаем, действительно ли господин Детер, скромный служащий немецких железных дорог, был неверен жене. Жанр исторического повествования не соответствует секретной природе адюльтера. Приоткрыть его альковы – задача художественного вымысла, а литературе достается описание сцен ревности, фантазий, безумия и преступлений, которые расцвечивают путь адюльтера. Долгое время нам ничего не было известно о господине Детере, вплоть до его имени, – мы все узнали со слов его супруги. Она говорила, что его звали Огюст, но и себя она называла Августой. В Германии это имя универсально. Некто Огюст женился на некоей Августе или мадемуазель Х – выйдя замуж, потеряла ли она одновременно и фамилию, и имя? Исчезла ли ее женская идентичность, когда из статуса девушки она перешла в статус замужней дамы? В наши дни на приглашениях на светские мероприятия до сих пор можно прочесть: «Господин и госпожа Поль Дюран приглашают Вас…» Как бы там ни было, в случае госпожи Детер ни брачные ритуалы, ни потеря девственности не могли в достаточной мере объяснить, почему она утратила идентичность: она страдала полной спутанностью сознания. От незамутненного периода ее жизни до нас дошли лишь собранные в разных местах нечеткие обрывки.

Она родилась в 1850 году, вышла замуж, родила дочь и, возможно, мертвых близнецов, а может, и нет. К 45 годам она стала проявлять ревность, непрерывно обвиняя мужа в измене. Ревность, граничащую с бредом. В подобных супружеских трагедиях бывает непросто отделить адюльтер от подозрений на него. Небольшая случайная измена и большие подозрения или же крупные повторяющиеся измены и мелкие подозрения. Не стремясь и не имея возможности оправдывать господина Детера, мы охотно склоняемся к первому предположению, поскольку психическое состояние его супруги стремительно ухудшилось менее чем за пять лет. Адюльтер, каким бы очевидным он ни был, не мог до такой степени повредить мозг обманутой жены, особенно в XIX веке, когда мужские измены были негласной составляющей традиционной социальной системы, в которой господствовали мужчины.

Забудем об Огюсте и посвятим наш рассказ Августе – единственной героине этой истории и медицинской знаменитости. Уже к 1900 году ее состояние было жалким: потеря памяти, бредовые идеи и слуховые галлюцинации, как у больных шизофренией. Она могла часами не двигаться, не разговаривать, не пить и не есть. Ее сон становился все более нерегулярным, и иногда она подолгу кричала среди ночи. Она вставала с постели и через весь дом волокла за собой белье, бормоча бессвязно-ревнивые слова. Никто не верил, что измены мужа, какими бы частыми они ни были, могли быть причиной столь невменяемого состояния.

Было бы несправедливо обвинять господина Детера в том, что он бросил жену: он продержался почти пять лет, пока не заявил, что у него больше нет сил терпеть. В конце концов он оставил ее в больнице 25 ноября 1901 года. Нашей Августе распахнуло двери Учреждение Франкфурта для душевнобольных и эпилептиков.

Это достойное учреждение недвусмысленно называлось «Замок умалишенных». Эпилепсия, безумие, деменция – в то время все еще существовала путаница между этими тремя не имеющими ничего общего состояниями. Наиболее подробно была описана эпилепсия. Безумными считались бредящие больные, а само безумие предполагало серьезные расстройства психики, сопровождаемые асоциальным поведением. Деменция подразумевала потерю интеллектуальных способностей, которая обычно происходит с возрастом. В этом случае говорили о старческом слабоумии. Использовался также термин предстарческого слабоумия, чтобы обозначить некоторые психозы и когнитивные расстройства, которые случаются у людей младше 50 лет. Впоследствии термин «безумие» исчез из медицинского обихода.

Случай госпожи Августы Детер относился к психиатрии или к неврологии? В то время никто еще не мог разделить эти дисциплины, слитые воедино. Однако такая попытка все же была предпринята, и, возможно, напрасно – мы увидим это далее…

В начале ХХ века все было готово для переворота в психоневрологии. С одной стороны, Фрейд навязывал свой метод психоанализа в противовес психиатрии; с другой, неврологи, отстаивая клинический метод Шарко, стремились доказать, что психические расстройства имели органическую основу. Неврологи пытались также доказать, что мозг – такой же орган, как и прочие, а нейроны – клетки. Они хотели, чтобы каждому психическому симптому соответствовал определенный тип повреждения головного мозга. Задача была очень смелой, поскольку симптомы, идущие от мозга, были более чем заметны, тогда как повреждения мозга совершенно невидимы. В то время еще не существовало ни биопсии, ни МРТ, и врачи были вынуждены дожидаться смерти пациента, чтобы вскрытие позволило предположить диагноз.

Конечно, вскрытие не делалось в абсолютно всех случаях; отбирались наиболее наглядные в надежде обнаружить явные повреждения. Врачи, принимавшие участие в исследованиях, заранее выбирали пациентов, которых затем вели вплоть до их смерти. Благородный способ превратить терапевтическое бессилие в прогресс знания. Такое решение принял главный врач больницы, когда ему сообщили о поступлении госпожи Детер. Он начал ее историю болезни 26 ноября и прежде всего пообщался с ней лично.